Черная армада
Шрифт:
— СТ выключить, — буркнул я и завалился на диван с новой книгой Максима Горецкого.
Идея отдохнуть, немного понежиться в праздности и безделии с самого начала оказалась обреченной на провал. Расслабиться никак не удавалось. Наоборот, напряжение, ощущение близкой опасности не уходили, а только усиливались с каждой минутой. Когда же я задремал, уронив на пол книгу, перед глазами ясно встал образ выжженной земли с реющими в вышине зловещими птицами. Главное, я знал, что это вовсе не обычная дурь, не глупая мнительность. Я уже давно не новичок и умею подавлять нервную дрожь перед мероприятиями. Что-то шло не так, как хотелось бы. И что-то должно сегодня произойти.
Стрелки часов, двигавшиеся сегодня особенно нудно и медленно, дошли наконец до точки. Все, пора.
Бар «Запорожская Сечь» располагался на другом берегу Днепра, в районе, возведенном в самый разгар увлечения средневековой архитектурой. Сперва он был задуман как фешенебельное место для состоятельных граждан, затем начался естественный процесс утрачивания респектабельности, здесь замелькала всякая шушера, появились притоны. Узкие горбатые улицы были замусорены и заплеваны— видимо, кибер-мусорщики или часто не добирались сюда, или мусор накапливался быстрее, чем убирался. На лавках, ступеньках островерхих, с башенками, домов нашли пристанище стайки галдящей, ругающейся, целующейся молодежи. Иной раз я ощущал спиной недобрые взгляды. Да, через несколько лет здесь останется один сброд, который отвоюет еще одну часть города. На будущее нужно будет выбирать другое место для встреч Здесь, того и гляди, попадешь в какую-нибудь глупую заварушку.
Действительно, место было чересчур оживленным. Улица с бесчисленными маленькими магазинчиками, забегаловками — здесь и располагался бар «Запорожская Сечь». Тяжелые дубовые двери были распахнуты, перед входом стояли два огромных запорожских казака— это были объемные СТ-проекции. Надо зайти внутрь. Стаценко уже должен быть там. Все просто… Но в бар я не пошел, а заглянул в магазинчик верхней одежды напротив. Толстенный усатый продавец, перелистывающий журнал с малоприличными СТ-фотографиями, не обратил на меня никакого внимания. В таких заведениях вежливость к покупателям не считалась великим достоинством.
Я оценивающе ощупал термопластик зимней куртки с обогревом, но на самом деле куртка меня ничуть не интересовала. Просто я пытался оценить обстановку. Два мобиля припаркованы на стоянке у бара, еще один подальше, метрах в тридцати. Парнишка и девчонка лет шестнадцати на вид уныло сидят, обнявшись, на тротуаре и смотрят куда-то вдаль. Стены дома напротив подпирают две жрицы любви, провожая угрюмыми взорами особей мужского пола. Вроде ничего подозрительного, но внутренняя тревога нарастала.
А, была не была! Идти все равно надо.
— Пока, — кивнул я продавцу. — Желаю увидеть в журнале то, чего ты еще не видел в жизни.
— Угу, — буркнул продавец. Мои слова не произвели на него никакого впечатления.
Я вышел из магазинчика, перебежал улицу прямо перед носом длинного черного «форда», щелкнул по носу казака у входа, точнее, попытался, но, как и следовало ожидать, пальцы прошли сквозь фантом.
Бары, ведущие начало еще от харчевен и таверн, не меняются столетиями, в них только появляются всякие новомодные штучки, большинство из которых так и не приживается. Здесь всегда будет стойка, всегда будет бармен, перемешивающий напитки, и никакая автоматика его не заменит. Будут расфуфыренные дамы, ищущие легких развлечений или еще более легких денег. За столиками в углах всегда будут мерцать тихие пьянчуги, для которых это дом родной, — они пропивают последние деньги или пропили уже все и выжидают, за чей бы счет утолить жажду. Все это имелось и в «Запорожской Сечи».
Последний раз я заглядывал сюда три года назад. Вместо огромного, вечно улыбающегося Николы за стойкой бара орудовал молодой франт с маленькими усиками и каменным выражением на лице. У грубой дубовой стойки на высоких табуретах сидели пьяная девица и два ее кавалера — они умудрялись тискать ее одновременно. За столиками расположилось несколько компаний. Горластые, ярко одетые мужчины, толстые женщины, какие-то размалеванные существа неопределенного
Свободных мест в просторном помещении бара почти не наблюдалось. Сергей Стаценко, проходящий по оперативному учету под кличкой Батя, сидел в самом углу. Он изучал дно бокала, тупо уставившись туда с самым мрачным видом. Впрочем, у него всегда был мрачный вид. И характер далеко не сахар. И общаться с ним совсем нелегко. Но если умело поднажать, из него можно извлечь много ценной информации.
Звучала музыка в новом стиле — «каменные грезы». По-моему, это было всего лишь сочетание хаотического бульканья, волчьего воя и чьих-то предсмертных криков. Я подошел к стойке.
— "Сатурн", пожалуйста. Полный.
Батя оторвался от бокала, увидел меня и приветственно махнул рукой.
В этот момент я понял все! Ну, теперь только держись!
Дальше все понеслось с нарастающей скоростью. Я был готов к тому, что сейчас произойдет, но они пока этого не знали.
Дальнейшее выглядело так. Ко мне тут же подходит здоровенный тип из спортивных мальчиков, тех, которые мне не понравились. Он пытается завести разговор типа «брат, мы где-то виделись». Недолго думая, даже не дав ему договорить, я бью его по голени, а когда он сгибается, добиваю мощнейшим ударом «медвежья лапа». На ближайшее время он выходит из игры. Успеваю пригнуться — надо мной мелькает молния. Это парень, тискавший девицу, пытается достать меня полицейским парализатором. Мечтатель. Я подбиваю ему руку, хлыстообразным движением выбиваю парализатор, а затем экспериментальным путем проверяю на прочность стоящую на стойке бутылку. Бутылка вдребезги, парень— в крови на полу. Оставшейся в руке «розочкой» я разрисовываю лицо очередного «спортсмена», потом хватаю девицу у стойки за волосы и кидаю ее прочь — она сбивает кого-то с ног. Меня это уже не интересует. Перемахиваю через стойку, краем глаза успеваю заметить, что голубоглазый вскакивает со своего места и в руке у него пистолет, по-моему, «беретта-ЭМ». Пригибаюсь, и очередь проходит надо мной, пули разбивают бутылки, пробивают банки, одна задевает бармена, который, охнув, держась за пробитое плечо, сползает на пол.
Я рвусь в проход за стойкой. Сзади, расшвыривая мирных посетителей, какие-то гориллы пробиваются ко мне. Еще одна очередь высекает искры из стекло-бетонных стен. Но я уже в служебном помещении, где, переливаясь огнями, поет кухонный синтезатор. Около синтезатора колдует сопливый парень. На меня он смотрит раскрыв рот. Теперь в правую дверь. В этом баре я ориентируюсь неплохо. Надо знать все ходы и выходы из того места, где назначаешь встречи. Дверь я блокирую щеколдой — пусть преследователи повозятся хотя бы немного. За дверью узкий темноватый коридор. В конце его еще одна дверь — выход в тесный дворик с аркой, за которой Крымский проспект. Интересно, перекрыли они выход? Должны были, коли настоящие профессионалы.
Распахиваю ногой дверь. Точно, во дворе болтаются два шалопая. Один, курчавый, широкоплечий, вытянув ноги, сидит на пластмассовом ящике и поигрывает шоковой дубинкой.
Второй, носатый, в черном комбинезоне, стоит, прислонившись к стене, и курит. Состояние у них явно не боевое. Сегодня они на работу не рассчитывали, понадеявшись на своих подельников. А зря.
У курчавого неплохая реакция. Он находится ко мне ближе, вскакивает, и его дубинка уже рассекает воздух. Бьет он хорошо, умело… вот только мимо. Мне остается лишь сблизиться с ним, плавно проводить его руку и движением колена и плеча сбить его с ног. Едва он успевает коснуться земли, как мое колено обрушивается на него, — он теряет сознание.