Черная-черная простыня (сборник)
Шрифт:
– Вот оно! – радостно воскликнул Мокренко.
– Ну-ка, дай сюда! С чего ты решил, что это то самое? Мало ли тут было всякого стекла! – заинтересовался Филька и, подбежав, первым схватил зеркало.
Он ожидал увидеть в нем свою физиономию со встопорщенной шевелюрой, но именно ее-то зеркало упорно не отражало, хотя все остальное: небо в рябых тучках, забор, торчащее гнилое бревно – было на своих местах.
– А меня тут нет! – сказал Филька, прикидывая, не стал ли он сам упырем или на худой конец привидением. А то ведь с кем поведешься, от того
– Дай посмотрю!.. Ого, и меня не отражает! А раньше отражало! – возмутился Мокренко. – Давай кокнем его о кирпичи и домой пойдем.
– Кокнуть его мы всегда успеем. Зачем-то же череп советовал его взять. – Хитров осторожно поместил осколок между страницами учебника по математике и убрал его в сумку.
Попутно он обнаружил, что куртка, колени, ладони – все покрыто размокшей глиной, к которой ухитрились приклеиться несколько листьев. Грязь начинала уже подсыхать.
– Вот тебе и прогуляли физру, – буркнул он. – А тут еще представишь, какая нас ждет ночка: хоть сразу в гроб ложись.
Глава 3
ЧЕРНАЯ ПЕРЧАТКА
Мама отправила девочку в магазин за тортом.
«Только не садись в такси с черными шторками!» – предупредила она. «Ладно, не буду», – пообещала девочка.
Когда она вышла из магазина, к ней подъехало такси с черными шторками.
«Девочка, садись, подвезу!» – раздался из такси хриплый голос.
«Не сяду!» – сказала девочка, но тут пошел дождь. Девочка испугалась, что промокнет, и села в такси. Дверца захлопнулась. Такси с черной шторкой захохотало и пропало.
Мама долго ждала дочку, а потом вышла из квартиры и увидела, что на коврике стоит коробка с тортом. В коробке лежал бантик ее дочки, две косточки и записка: «Не садись в такси с черными шторками!»
Весь вечер Филька не находил себе места. Он слонялся по квартире и путался у всех под ногами. По телевизору шел хороший боевик, но разве теперь было до боевика. В висках назойливо стучало: «Двенадцать часов... двенадцать часов».
– Что с тобой такое, Филиппок? – с беспокойством спросила мама, дотрагиваясь рукой до его лба.
– Я не Филиппок, – огрызнулся сын.
– А кто же ты?
– Никто, – брякнул Филька и хотел уйти, но тут неожиданно раздался звонок в дверь.
На пороге стоял Петька и меланхолично дожевывал выданный ему с собой бутерброд.
– Здрасьте, теть Лен! Я отпросился к вам ночевать. Можно?
Мама слегка удивилась, но сказала:
– Не будете полночи прыгать? Тогда ночуй!
Хитров и Мокренко удалились в Филькину комнату и устроили военный совет. Вдвоем было уже не так страшно. Около десяти часов они сделали вид, что легли спать, а еще примерно через час легли и Хитровы-старшие.
– Представляешь, встанут они завтра, зайдут нас в школу будить, а мы лежим задушенные. И языки вот так, набок, – прокомментировал Мокренко, высовывая нос из-под одеяла.
– Молчи, толстяк, и без
До двенадцати оставалось уже совсем немного. Надо было соображать, как спасаться. Полежав немного, Хитров сел на кровати и спустил ноги на пол. Так ему соображалось лучше. Раз за разом он представлял себе, как в комнату влетает перчатка, устремляется к кровати и смыкает свои кожаные пальцы на горле спящего.
– Погоди, я сейчас вернусь! – крикнул он Мокренко и кинулся в коридор. Через минуту Филька вернулся с большим плюшевым львом и со шваброй.
– Раздевайся и давай сюда свою одежду! – велел он Петьке.
– Зачем тебе?
– На спрос. А кто спросит – тому в нос! Раздевайся!
Петькину одежду Филька кое-как натянул на льва и, положив его на кровать, накрыл одеялом. Повернув игрушку к стене, Хитров остался доволен – теперь со стороны похоже было, что тут спит человек.
На своей кровати Филька поместил швабру, которую накрыл несколькими диванными подушками и наброшенным сверху одеялом. Подушки тянулись в ряд и выглядели так, будто лежавший человек укрылся с головой.
– А если перчатка не поверит, что это мы? – поинтересовался Мокренко.
Филька, все еще возившийся с одеялом, чтобы придать подушкам больше сходства с человеческим телом, сердито взглянул на него.
– Если не поверит, ты покойник. И я покойник.
Петька испуганно икнул и больше не задавал дурацких вопросов. Хитров посмотрел на часы. До двенадцати оставалось всего пять минут. Тогда он достал осколок зеркала, о котором говорил им череп, и посмотрелся в него. Своего лица он не увидел, зато в зеркале отразилось радио.
– Берегитесь! – захрипело оно. – Черная Перчатка шевелится в железном ящике.
Мокренко перестал икать и с ужасом уставился на радиоточку.
– Черная Перчатка вылезла из железного ящика и теперь ползет по потайному ходу... – снова сообщило радио.
– Ты слышал? – прошептал Петька.
– Слышал, не глухой!
Примерно минуту радио помалкивало, а потом снова захрипело:
– Черная Перчатка вылезла из потайного хода. Она ищет вас.
– Разве она знает, где мы живем? – растерялся Филька, в глубине души надеявшийся, что перчатка полетает, полетает над заброшенным кладбищем и вернется в склеп.
– Черная Перчатка Хваталы-Растерзалы шевелит черными кожаными пальцами. Она вбирает ваш запах, оставшийся на камнях. Черная Перчатка видит ваш след на земле. Она летит по следу. Ей хочется душить и убивать. Она пересекла дорогу, теперь она летит сюда, – с явным удовольствием комментировало радио.
Наконец оно заявило:
– Черная Перчатка уже совсем рядом. Видит внизу ваш дом. Прячьтесь скорее, пока не стало слишком поздно! Черная Перчатка уже влетает сюда!
Стряхнув оцепенение, Филька бросился на пол и закатился под кровать. Мокренко бестолково заметался по комнате и наконец спрятался за шторой.