Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
Быстро, кто чем мог, ковыряли ямки в земле, упирать круто затёсанную пятку ратовища. Муха со своими сыновьями и ещё пятком помощников расстилал перед фронтом огромный речной невод, что два дня кряду, надрываясь, пёрли сюда, не обращая внимания на советы бросить ненужную вещь. Не слушал советов Муха, молчал или говорил невнятно, словно умом повредился. Бойша уже рукой махнул на старого рыбака. У кого разума нет, того не вразумишь.
И сейчас вождь подошёл к Мугону, кивнул на возящихся рыбаков и тихо сказал:
– Надеются, что диатримы в ячеях запутаются… А они, когда бегут, ноги высоко вздергивают. Им даже кусты не помеха,
Мугон кивнул, соглашаясь, а Муха, который, казалось, и не слышал ничего, вдруг вскинул голову и негромко, как в прошлом, когда ещё был в разуме, произнёс:
– Не обижай, вождь. Не первый день сети ставлю. В моём неводе кто угодно запутается.
Диатримы появились вскоре после восхода солнца, видно, и впрямь далеко не уходили, присматривали за бегущими людьми. Загодя рассыпались широким полукругом и хлынули с трёх сторон! Вот где был истинный страх, что наводит на людей пожиратель трусов вечно голодный Хурак! Хочешь – беги, хочешь – здесь умирай; всюду ровное, как пол, голое место, – ни деревца, ни балочки! Укрыться негде, стрелков наверх не посадишь!
Кто-то из баб, увидав бегущую смерть, в голос взвыл – и тут же подавился криком; свои же подруги пасть заткнули – понимали, что не столько в силе, сколько в единой твёрдости спасение.
Человеческий круг ощетинился копьями. В первом ряду – кто помоложе да поздоровей, потом лучники, а за ними старики и женщины, готовые, если что, подхватить ратовища и закрыть брешь, не дать убийцам ворваться внутрь, где прячутся малые дети, уложены раненые и ждут самые дряхлые старцы.
Таши и Малон вновь оказались вместе.
Люди сжались как можно теснее. Хорошо, что у диатритов нет лучников! Расстреляли бы тогда издали, ни один бы не ушёл… А так – может, ещё и отобьёмся…
– Отобьёмся, отобьёмся… – твердила Уника, провожая Таши взглядом, когда он бежал к краю крохотного становища. Твердила как заклинание – и верила, что оно подействует. Впрочем, долго смотреть времени не было. Уника подняла костяную пичку, что досталась ей после схватки в Отшибной землянке, и пошла к обрыву. Ее место там, а то мало ли, пошлют диатриты лазутчиков со стороны реки, так ей их и встречать. Ну да не впервой – один уже пытался к ней через стену влезть.
Плавно разворачиваясь, неслись диатримы. Смертельной городьбой, вражеским частоколом вырастали их тени над головами людей. Здесь, в чистой степи, не спрячешься ни за оградой, ни за деревом. Рассчитывай только на собственные руки, крепче держи копьё! Тогда, если будешь твёрд, как родовой нефрит, возможно, и выживет кто-то из твоего рода…
– Вот ведь, красиво бегут! – внезапно пробормотал Малон, сдувая с глаз упавшую прядь. – Красиво бегут… твари распроклятые.
Рухнувшие на сжавшуюся людскую кучку диатриты торжествующе визжали. Верно, и в самом деле поверили, что вот она, победа, что ненавистные обитатели этих мест наконец-то пойдут в пищу их птицам, что сейчас они стопчут упорствующих жёсткими лапами диатрим – и пойдёт потеха!
Стена диатритов уже совсем рядом, видны блестящие безумием глаза птиц, шеи вытянуты в адском стремлении первыми достать корм, загнутые клювы заранее щёлкают, предвкушая мгновение, когда снова смогут утолить голод, уже начавший мучить пришлую орду. Последний миг – и лучники смогут дать залп, только будет ли с того толк. Правильный полукруг нигде не нарушен, карлики надёжно укрыты, и даже если удастся сбить кого из бегущих, свалки среди нападающих не произойдёт.
Еще десяток неторопливых толчков сердца – и убийственная волна ударит в стоящих людей… разобьёт или снесёт преграду?.. – а люди до сих пор не готовы к битве – Муха и несколько его помощников всё ещё возятся со своим неводов шагах в десяти перед строем, вместо того чтобы стремглав удирать под защиту копий.
– Муха! – зарычал вождь. – Не блажи! Подай назад!
Но, видно, крепко привык жилистый старик самолично распоряжаться у реки. Когда сеть в руках – никто ему не указ! А может, нарочно искал Муха смерти, не желая уходить от трупа Великой.
– Взде-ень!.. – не обращая внимания на голос вождя, тонко закричал старейшина.
В строю кто-то вскрикнул, кто-то дёрнулся было наперерез, но, остановленный соседом, остался на месте и лишь глядел, закусив губу. Люди поняли, что задумал Муха, когда останавливать смертников было уже поздно. Восемь человек подняли привязанный к концам жердей невод, так что один его край оставался на земле, а второй вздёрнулся, поднявшись не только над головами людей, но и приближающихся диатрим.
Старик Муха, пятеро его сыновей, начиная со старшего, который сам вскоре должен стать дедом, и кончая неженатым Шукой, и ещё двое рыбаков из тех, кому смог довериться старейшина, тяжело ступая, бежали навстречу несущимся диатримам. Ловко сложенный невод разматывался за ними.
Пробежать люди успели не больше дюжины шагов; птичья лава, не заметив, стоптала смертников. Невод упал, накрыв десяток диатрим. Прочие птицы даже не замедлили шага – продолжали бежать, рывком вздёргивая ногу, а потом выстреливая её впёред огромным шагом. Так они привыкли бегать сквозь заросли саксаула на своей жаркой родине. Что им какая-то сеть?!
Но вот беда, под этой сетью остались десять таких же могучих птиц, что и нападающие. Они ничуть не пострадали и даже не упали на землю. Страшные рывки бьющихся диатрим дёрнули сеть, сбивая с ног тех, кто подбежал позже. Через мгновение пространство перед людскими шеренгами превратилось в сплошное месиво птичьих лап, голов и тел. Лишь с боков, куда не дотянулся невод, диатримы сумели ударить по людям.
Сливаясь с визгом карликов, засвистели стрелы; лучники на выбор отстреливали отползающих и бегущих коротышек. Задние ряды птичьего войска сумели остановиться, но, разворачиваясь, диатримы приоткрыли стрелкам своих всадников, и здесь тоже люди сумели нанести изрядный урон.
Большой невод плели из лучшего волокна, стравив в окрестностях селения чуть не все заросли конопли. После каждой ловли невод тщательно просушивали, любовно чинили, не дожидаясь, пока прохудится хоть одна ячея; невод был велик и мог перегородить целую протоку от самого берега и до Сухого острова. Перед прочной бечевой оказывался бессилен осётр, в ячеях запутывалась белуга и, не умея вырваться на свободу, сдавалась добытчикам. Не подвёл невод и на этот раз. Хотя небывалый улов сумел прорвать в сети огромные дыры, невод не выпустил никого из тех, кто попал в его ловкие объятия. Вскоре чуть ли полсотни диатрим бились на земле, запутавшись в плетёных верёвках и мешая друг другу освободиться. Остальные уже не пытались прорваться сквозь гиблое место и, перестроившись под огнем лучников, полезли в обход опасной сети.