Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
Таши выпятил губу, пытаясь представить Крагу красавицей. Никак подобное в голову не входило. Да и нынешняя хозяйка тоже – ведьма ведьмой. Не бывают такие девчонками. Однако Ромар слушал, кивая головой.
– А из парней кто жив? – спросила Йога. – Роско, помню, красивый был парень.
– Роско уж сколько лет как умер, – склонив голову, ответил Ромар. – Набег тогда был. Знаешь, западные племена, у них воины ещё косы заплетают… Отбились мы от них, а Роско не уцелел.
Йога вздохнула. Таши с Уникой тоже поникли головами, поминая неведомого им Роско. Хороший человек был,
– Из стариков Лат дольше всех продержался, – продолжил рассказ Ромар. – Старейшиной был в семье зубрихи Асны. – Ромар кивнул было в сторону Таши, хотел сказать, что вот, мол, парень из той семьи, да вовремя язык прикусил. Про Унику-то уже сказано, что она Моткина внучка и, значит, из Асниной семьи, всё остальное и слепой поймёт… Йоги народ строгий, зачем лишнего недруга наживать? И Ромар поспешил вернуться к рассказу о Лате: – Он в старейшинах пять лет ходил, до сегодняшнего дня не дожил немного, на день раньше Краги погиб.
– Лат? – удивилась старуха. – Что-то запамятовала… Это длинный такой, нескладёха, волосы светлые?.. – Йога вдруг замолчала, а потом, подавшись вперёд, переспросила: – Постой… Что ты сказал? Погиб?.. И Крага тоже?.. Да кто посмел на стариков руку поднять?! Куда родовичи смотрели? Где люди были?
– Беда у нас, Нешанка, – отбросив все приличия, тихо сказал Ромар.
Йога молча слушала неторопливый рассказ колдуна, лицо её застыло и казалось одним из тех черепов, что охраняли избушку.
– Вот, значит, как, – сказала она наконец. – Я-то гадаю, что в мире творится, откуда неустройство пошло, а это, оказывается, слепое лихо зашевелилось. Доигрались мужики… Ну зачем было предвечного трогать?
– Не греши! – строго возразил Ромар. – Никто из людей зубра предвечного не касался.
– Да? – Йога ощетинилась. – Не касался, говоришь? А как бы иначе Сварг твой любезный с мудрыми матерями справился?
– Оставь, – поморщился Ромар, – не повторяй старые враки. Не было этого. К тому же в ту пору не только ты, но и я ещё не родился. Чем о былом свариться, давай лучше думать, как нынешнюю беду размыкать. Женское колдовство в этом деле хитрее моего.
– По-онятно! – гортанно протянула Йога. – Как припекло, так мигом прибежал. А кабы я уже померла тут одна-то?
– Род вас не выгонял, – хмуро произнёс Ромар, – сами ушли. А тебя я и в прежние годы искал. Не должно ваше искусство пропадать, от того роду убыточно.
– Сама знаю, что искал, – смягчилась старуха. – А девчонку, что ли, на выучку привёл?
– Это уж как она сама захочет, – ответил Ромар.
– Да уж вижу, что не захочет… При таком-то парне… – Ведунья ревниво оглядела Таши и, вздохнув, добавила: – А девочка-то славная. И умница. Я такой же была в молодках. Ну, что с вами делать – попробую помочь, чем смогу. Уж не обессудьте на невежливом слове, но вам двоим сегодня в лесу ночевать, не годится вам видеть, что мы делать станем, не мужское это дело. Пойдём, что ли, доча…
Ведьма кивком отозвала Унику в дальний угол, а Ромар, к удивлению Таши, покорно встал и вышел из колдовского жилища. Таши с великой неохотой побрёл следом. Йога проводила их до дверей и закрыла избу не просто висящей в проёме кожей, а заперлась изнутри, заложив вход рубленной из кленовой древесины плахой, висящей на скрипучих журавелях.
– Ничего она там с Уникой не сотворит? – спросил Таши, очутившись за костяной оградой.
– Нет, – спокойно ответил Ромар. – С тобой ещё могла бы чего учудить, а её не тронет. И закон рода не велит, и свой закон тоже. У йог закон строгий, куда суровей против нынешнего. К тому же, сам видишь, Уника ей приглянулась. Смену себе старуха ищет.
– Это она зря! – всполошился Таши. – Она моя жена, нечего её с пути сбивать!
– Не собьёт, – успокоил парня Ромар. – За одну-то ночь… А нам, может, что полезное выпадет. Давай покуда на ночёвку устраиваться.
Всю ночь лесная изба гудела, изнутри слышался звон и гул, каких так просто в лесу не услышишь. Иногда в рокоте можно было различить вскрики Йоги, а то и голос Уники, вторящий ей. Таши не спал, тревожно прислушиваясь к тому, что происходило в избе. Ромар лежал, приникнув ухом к земле, глаза его были закрыты, но Таши видел, что старик тоже не спит.
Когда под утро шум начал стихать, Ромар поднял голову и спросил чуть слышно:
– Ну что, понял что-нибудь в женском колдовстве?
– Нет, – признался Таши. – Орали много, а что – не понять.
– Это точно, – усмехнулся Ромар. – Бабы без орёжа не могут, у них ворожба громкая.
Под утро заимка затихла, хотя можно было догадаться, что там тоже никто не спит. На дворе давно рассвело, когда отворилась скрипучая дверина, выпустив Йогу. Старуха была ещё более встрёпана и страшней, чем вчера. Красные глаза, казалось, сочились кровью. Йога спустилась с высокой приступки, подсела к костерку, который гнетил во дворе Таши.
Мужчины молчали, ожидая, что скажет хозяйка.
– Умаялась девка, – произнесла Йога. – Пусть поспит.
Ромар и Таши промолчали, соглашаясь. Верно, пусть поспит, коли умаялась. Йога потёрла чёрной ладонью лицо и призналась:
– Всё сделала, что могла, а проку нет. Не по мне дерево. То ли ослабела, то ли кто-то под руку толкает. Нет хода моей ворожбе, не примирить мне лихо, не успокоить. – Старуха ещё помолчала и добавила: – Не знаю, что вам и посоветовать… Разве что к полуночному колдуну послать…
– Эк ты сказанула… – потянул Ромар. – Где его искать, того колдуна? И есть ли он вообще? Сказкам о северном колдуне столько же лет, что и прародителю Лару. Если там где-то народ обитает колдовской – то иное дело, а одинокого колдуна быть не может.
– Может, – строго прервала Йога. – Я вот живу одна – и сам видишь, можется покуда. Так и он.
– Рассказывай, что о колдуне знаешь? – напрямую потребовал Ромар.
– А то же, что и все! – огрызнулась Йога. – Есть, мол, в полуночных странах, за горами да за долами, неведомый волхв. Сидит он в пещере и на весь мир оттуда зрит. А дорога к пещере заговорённая, человеческой ноге туда пути нет. Но уж коли кто пройдёт заговорённой тропой и в глаза колдуну посмотрит, тот может что угодно просить, отказа не будет. Это ты хотел услышать, мудрый Ромар?