Черная кровь. Черный смерч
Шрифт:
Поклонялись лесовики Большому Лососю, который в собственном рту вынес первого человека из моря на берег. Ромар выслушал рассказ внимательно и перечить не стал. Всякий род по-своему на свет появился, каждый своего предка первым человеком считает. Хотя и любопытно – предок Большой Лосось этим людям или просто чудесный помощник? Во всяком случае, по весне дети лосося без счёта били идущую на нерест рыбу и тем кормились чуть не весь год. Хлеба лесовики то ли не знали, то ли не родился он в этих суровых местах, овец тоже не держали – в лесу стадо заводить, только волков кормить. Обходились охотой, всяким лесным кореньем, грибами. Кислой моховой
Такое дело Ромара весьма заинтересовало. Он и прежде слыхал, что умеют западные люди по воде ходить, но как они это делают – не знал. Уже в становище, греясь возле очага, выслушал Ромар снисходительные объяснения: что есть лодка, как её построить и чем она против плота удобнее. Таши к этим разговорам не прислушивался, но и Ромару не мешал: старику виднее, о чём расспрашивать.
В лагере Таши с Ромаром усадили в одном из балаганов возле очага, а Унику унесли в маленькую землянку. Таши сунулся было следом, но его шуганули, и Ромар велел покориться.
– Знахарки у них тут хорошие, – сказал он, – выходят девчонку.
Таши покачал головой, но, поскольку над крышей землянки поднимался густой дым, спорить не стал. Всяко дело, Уника в тепле. Главное, чтобы не замёрзла, а там и сама оклемается.
За день отогрелись у огня, отъелись кислой ягодой и жирным, приванивающим рыбой мясом. Ромару сказали, что это мясо морского зверя, который называется «кит». Таши опять покачал головой, но есть стал. Невкусно, зато на морозе такое есть хорошо, от жирной пищи в теле долго тепло держится.
К вечеру одна из старух привела Унику. Таши её сразу и не узнал: красная, распаренная. Но на своих ногах пришла, здоровая. После этого Таши и вовсе сердцем размяк.
Только не бывает так, чтобы мелкие духи, паршивцы зловредные, чего-нибудь не подпакостили. Вечером пора спать укладываться, а Уника вытащила из-за ворота лестовку, посчитала узелки на кожаном шнурке и напомнила разомлевшему Таши, что сегодня вдовья ночь.
– Опять? – уныло спросил Таши. – Да куда ж я пойду?
– Просись в соседний балаган. – Уника была непреклонна.
Таши подавил вздох и вышел под вызвездевшее к морозу небо.
Осенью темнеет рано и поздно рассветает, поэтому люди, подобно медведям, отсыпаются после летних трудов. Лагерь уже затих, на холоде никого не было. Таши присел возле костра, дотлевающего перед балаганами, протянул руки к тусклым углям. Днём здесь были развешаны на просушку мешки, в которые потом пересыпали смёрзшуюся клюкву. Сейчас ненужный костёр медленно догорал. Очевидно, дети лосося не считали обязательным высталять дозоры в родных местах. Значит, Таши предстоит одинокая ночь под открытым небом. Таши вздохнул, проглатывая обиду. Вот уж действительно, старый обычай в новой жизни что детская одежда на здоровенном парне, только жмёт да мешает. Хотя и Унику понять можно: нарушив закон в одном, во всём прочем она старалась следовать заветам предков. Видать, нелегко даётся ослушание, и молодая женщина чувствовала себя виноватой, хоть и стояла когда-то перед судом с непокорной головой…
Но покуда расплачивается за всё Таши.
Старший из ягодников, заросший до самых глаз мужчина по имени Стом, появился из темноты, присел рядом. Помолчал сколько прилично, чтобы не показаться назойливым, потом начал говорить:
– Безрукий старец рассказал нам кое-что о цели вашего путешествия. Мы тоже знаем, что в глубинных мирах творится что-то неладное, хотя до сих пор священный лес хранит наш род и ничего дурного с нами не случилось. Правда, на море всё лето не утихают бури и морской зверь ушёл из привычных мест, но зато волны за лето выкинули на берег трёх больших китов, и мяса у нас теперь больше, чем можно съесть. Многие этим довольны, но я согласен с вашим старцем, когда он говорит, что добыча на чужой беде – не добыча. Ведь у вас вначале охота тоже была весьма удачна. У вас случилась засуха, а здесь всё лето лили дожди, вы и сами видите, что творится на болотах, – сейчас тут может завязнуть даже опытный ходок. Пусть лучше жирные киты плавают далеко в море, где их нельзя достать, но и всё остальное пусть идёт как заведено от века.
– Правильно… – вздохнул Таши.
– Я думаю, что мы должны помочь вам в вашем деле. Мы можем поделиться кое-какими припасами и дать мокроступы, чтобы вам легче было пройти трясину. Всё равно нам они больше не понадобятся: выпал снег и ягоду стало нельзя брать.
– Спасибо… – поблагодарил Таши.
Помолчали.
– Вам повезло, – произнёс бородатый, – что твоя женщина не слегла в горячке. Это очень опасно – вымокнуть в такую погоду.
– Да…
Стом бросил на притухшие угли несколько забытых веточек и, когда жёлтый огонь озарил лица, повернулся к Таши и спросил:
– Почему ты сидишь здесь, а не спишь с женой?
– Сегодня вдовья ночь, – честно ответил Таши. – Мужчины не могут быть сегодня в одной постели со своими жёнами, они должны спать с теми женщинами, чьи мужья умерли. Так заведено от века, чтобы вдовы не чувствовали себя одинокими и чтобы род не оскудел оттого, что у молодых вдов перестали рождаться дети.
– Это правильный обычай, – согласился Стом. – Наш род невелик, живём мы в глуши и знаем, что это значит, когда кровь застаивается. Наши соседи – род медведей – на востоке и воины с косами, живущие на юге, не больно любят нас. Они могут отнимать наших женщин, но не хотят жить с ними здесь, не желают оставлять нам свою кровь.
– Это несправедливо.
– Я рад, что ты понимаешь это, – произнёс Стом. – Я хочу просить тебя об одном одолжении. Ты всё равно разлучен на эту ночь со своей женой и, если это не запрещает ваш закон, проведи её с одной из наших женщин.
Таши задумался. Закон говорил, что вдовью ночь следует проводить с женщинами из той же семьи, к которой принадлежит спящая в одиночестве супруга. Но ведь у Уники теперь вовсе нет семьи… И эти люди, как успел понять Таши, тоже на семьи не делятся. Значит, закон не нарушен! Вот только перед Уникой всё равно неловко. Даже странно: она сама выгоняет его из постели, а ему неловко идти к другой женщине.
Таши взглянул на ждущее лицо Стома и ответил:
– Я сам родился от прохожих людей. Я согласен.
Стом благодарно улыбнулся и повёл Таши к землянке, в которой пару часов назад старухи выхаживали Унику. Стом приоткрыл плетёную из лозняка и обитую шкурой дверь.
– Моя дочь там, – тихо сказал он. – Она ждёт тебя.
Таши понимающе кивнул. Конечно, за кого ещё мог просить старый охотник… Таши подождал, пока Стом отойдёт, и проскользнул в приоткрытую дверь.
Внутри было жарко натоплено и совершенно темно. Таши остановился, не зная, куда идти, и опасаясь налететь на что-нибудь в темноте.