Черная кровь
Шрифт:
– Вам кого?
– А нам вас, – пробурчал кто-то и втолкнул девушку внутрь.
В квартире было человек восемь, половина из них сидела на полу и раскладывала в кучки какие-то деньги и бумаги. Остальные были заняты кто чем. При появлении людей в форме никто не шелохнулся.
– Здравствуйте! – провозгласил Водкин, – Всех просим оставаться там, где они есть. Присутствующие в этой комнате будут нами задержаны до прояснения некоторых обстоятельств, – и он положил ордер на стол.
Оперативники стали скручивать несопротивляющимся сектантам руки за спиной и выводить
Найдено было множество религиозных печатных изданий и несколько рукописей, которые не содержали ничего крамольного. Денег было найдено неожиданно мало, что породило версию о том, что они куда-то были сданы загодя. Тот факт, что деньги были немалые, почему-то ни у кого сомнений не вызывал, хотя с чего это было видно, ясно не было.
В отдельном шкафу было найдено то, что в последствии было названо, как главные улики – литература апологетов психоделической революции, которые только и писали, что о наркотиках и как это хорошо.
Ни самих наркотиков, ни лаборатории по их изготовлению, ни признаков того, что их здесь когда-то хранили и употребляли, найдено не было. Петров злорадно посматривал на на немного разочарованного Водкина и время от времени вставлял:
– Эх, подождать бы еще маленько – уж мы бы их вывели на чистую воду!..
Водкин на это только дергал головой и продолжал перетряхивать содержимое шкафов.
Вымытая Лариса являла зрелище не менее жалкое, чем мокрая кошка. Даже по тем небольшим участкам кожи, которые выглядывали из-под халата, было заметно, что пострадала она довольно серьезно. Особенно жутко было смотреть на расцарапанное лицо и блестящие безумные глаза. Лариса нервно пила рюмку за рюмкой, наливая себе из стоящей перед ней бутылки.
Катя отобрала у Ларисы коньяк, поставила его в бар, а бар закрыла на ключ:
– Хватит уже, а то опять нарежешься – как я тебя мамаше сдавать буду? Ты лучше рассказывай, кто тебя разукрасил под хохлому? Опять этот твой шизанутый любитель нетрадиционного секса?
Лариса судорожно вздохнула и улеглась на диван. Катя решительно присела рядом и начала смазывать царапины йодом. Лариса отдернула руку:
– Ай, больно! Не надо, сами заживут…
Потом, закатив глаза:
– Как мне хреново, Катька!
– Тазик? – поднялась со своего места Катя.
– Не помешает, – согласилась продолжающая становится все бледнее Лариса.
После недолгой, но неприятной возни с тазом, Лариса, наконец, соизволила ответить на поставленный перед ней вопрос:
– Если бы я сама знала, где я была – все было бы гораздо легче. А то как в песне той: «Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей, только помню, что стены с обоями…»
– Это ж надо так напороться! – устало протянула Катерина.
– Не, не напороться, – возразила Лариса, глядя в потолок.
– Ты что, опять?
Подругам было известно пристрастие Ларисы к разного рода «расширителям сознания», от которого ее не могли спасти ни врачи, ни мамины запреты. Надо отдать ей должное –
– Я немножко. У вас же вечеринка должна была быть – ну, я и нюхнула кокаинчику, чтобы с твоими знакомыми финансовыми маньяками со скуки не сдохнуть.
– Ну, ты полегче!
– …а потом я пошла в «Вену» – не пропадать же вечеру? Там мы встретились с Дюшей и его друзьями. Посидели. Попили. По колесу проглотили… А потом меня на старые дрожжи хорошо прикрыло и дальше не помню. Есть еще один проблеск – на какой-то дурацкой хате. Там были малознакомые мне товарищи, а я пришла с Вадиком, а где я его подцепила – не помню. Дура я, не нужно мне было там еще заправляться – но ты ж меня понимаешь… я свою норму знаю: упала – хватит!
Как она еще может шутить в такой ситуации – Катерине было непонятно. Лариса вздохнула и продолжила:
– Ну и все: упала, очнулась – тело, как после мясорубки, голова трещит, платье – в лохмотьях, а шарф за пятьдесят баксов – как корова слизнула. Где, спрашивается, меня черти носили? Да еще и очнулась на каком-то пустыре за городом. Вот весело-то!..
– Да, мать, тебе пора с твоим образом жизни завязывать, а то проснешься как-нибудь, а голова – в тумбочке…
– Ой, не лей мне чай на спину! Сама уже не рада… Что, Ада сильно икру метала в мое отсутствие?
– Я, честно говоря, плохо соображала, пока с ней разговаривала. У меня отходняк был от всех пережитых трагедий…
– Каких трагедий? Вы что, по мне так сильно убивались, что ли?
– А, – спохватилась Катя, – ты же не знаешь! У меня чуть мужа не убило! А у Оксаны – ребенка украли!!!
– Ребенка?! Украли??? – Лариса подпрыгнула на подушках и уставилась перед собой абсолютно безумным взглядом. При этом халат соскользнул с ее плеча.
– Что это у тебя? – раскрыла рот Катя, указывая пальцем на Ларисино плечо.
– Это? Тавро. Как на корове, знаешь? Чтобы от стада не отбилась… – горько пошутила Лариса, пуская сигаретный дым в потолок.
Плечо девушки украшало выжженное клеймо с изображением каких-то непонятных знаков, которые переплетались между собой, как змеи.
Катин подбородок задрожал – она опять плакала.
– Ты че? – спросила Лора, натягивая халат на плечо.
– Блин, какие гады… – причитала Катя, которая решилась, видимо, выплакать все слезы, которые собирались пролиться за все эти дни.
– Ладно ты, брось! Это даже красиво… У всех татушки, а у меня – клеймо… Спасибо, что хоть не «не забуду мать родную»… – Лариса с ожесточением потушила сигарету, – Узнаю кто – оторву бошку…
– Ладно, Кать, прекращай хныкать. Давай лучше подумаем, что будем с Оксаной делать? Она где, кстати?
– У Никиты. Вон там адрес.
– Они что, сошлись все-таки?
– Какой там!.. Он просто в Москву сегодня улетает, а ее поселил в своей квартире – чтобы ей не так тошно было.
– Рассказывай! Поди, шмотки некому его посторожить, вот он нашу дуреху и уделал в экономки бесплатные. Неплохо устроился мужичок – Оксанка ему быстро уютное гнездышко совьет…