Черная мадонна

Лэнкфорд Дж. Р.

Сострадание. Ничто из того, что он видел или слышал, не могло поколебать его отношение к людям. Джесс их любил. Он любил Адамо, даже когда тот бывал пьян. Соседского мальчишку, бросавшего камни через стену. Мошенника, о котором в газетах писали, будто он сколотил себе приличное состояние на махинациях с пенсиями вдов. Убийцу, которого вот-вот должны были казнить в США. Несмотря на их нечестность, обман, подлость, на то, что их руки по локоть в крови, он все равно их любил.

Интеллект. Джесс был на несколько голов выше ее. Более того, в последние дни он превзошел даже равви Диену – старик не смог ответить на некоторые его вопросы. Выходит, Феликс прав? Может, Джессу и впрямь нужны наставники, интеллектуально превосходящие его нынешних? Больше

всего Мэгги пугало, с какой быстротой развивается ее сын. Он всегда был подвижным и ловким, но если бы сегодня он прошел по воде аки посуху, она бы не удивилась. Впрочем, напомнила она себе, чему здесь удивляться. В конце концов, он ведь Христос. И все же ей было тревожно видеть, как он меняется буквально на глазах.

Уж слишком стремительными были эти перемены. Мэгги вспомнила, о чем предупреждал ее Феликс. Что-то про стремительный рост и быстрое старение. Она весь день пыталась вспомнить, что именно он сказал. Что-то про его митохондриальную ДНК, которой уже в начале его жизни было тридцать пять лет. Это было единственное, что Джесс получил от нее самой.

– Синьора, ступайте к нему, – раздался за ее спиной голос. До Мэгги дошло, что Антонелла по-прежнему стоит в дверях с полотенцем в руках. Служанка чихнула, машинально воспользовалась полотенцем в качестве носового платка и лишь потом сообразила, что делает.

– Non importa [10] , – сказала Мэгги.

– Ступайте к нему, – повторила Антонелла.

Мэгги вздохнула.

– И что я ему скажу, когда он начнет задавать мне вопросы, на которые я не могу ответить? Вскоре он поймет, что я… полная дура, – эти слова Мэгги сопроводила выразительным жестом руки, который позаимствовала у итальянцев. – Stupida! Non interessante! Brutta! [11]

– Non brutta, signora; non stupida [12] , – возразила Антонелла.

10

Не имеет значения ( итал.).

11

Тупица! Глупая! Дура! ( итал.)

12

Не дура, синьора, не тупица ( итал.).

– В таком случае ignorante [13] , – упиралась Мэгги.

– Нет, нет! Что вы!

Мэгги прекратила махать руками и, зарывшись лицом в ладони, глухо произнесла:

– Нет, я круглая дура, Антонелла, и с этим не поспоришь. Господи, что мне теперь делать?

Антонелла подошла к ней и обняла за плечи.

Обнявшись, обе женщины принялись вместе смотреть в окно. Внезапно до Мэгги дошло, что все это время Джесс балансировал на животе, перегнувшись через перила. Он не просто кидал крошки хлеба лебедям, а разговаривал с ними, как будто просил о чем-то. Мэгги не помнила, как она спустилась с лестницы, однако уже в следующее мгновение она была на улице и бросилась к озеру. А когда вступила на стену портичиолло, то услышала, что, собственно, говорит ее сын:

13

Невежественная ( итал.).

– Прошу тебя, Король-Молчун, иди к синьоре Морелли и сделай так, чтобы с ней было все в порядке. Чтобы ее ребенок родился живым и здоровым.

– Мой хороший, в чем дело? – спросила Мэгги,

останавливаясь рядом с Джессом. Он соскользнул с перил и проводил взглядом Короля-Молчуна, который уплыл прочь.

– Я беспокоюсь за синьору Морелли.

– Синьору Морелли? Но почему?

Джесс повернул к ней лицо: глаза его были исполнены печалью, щеки пылали. Он протянул руки; Мэгги наклонилась и, обняв его, погладила по лбу. У него явно была температура. Сердце в материнской груди гулко застучало от страха.

– Антонелла! – крикнула Мэгги и, подхватив Джесса на руки, попыталась нести его вдоль узкой стены. – Антонелла! Антонелла!

Служанка бросилась на ее зов и, войдя в воду со стороны открытой части портичиолло, протянула руки, чтобы взять Джесса. Мэгги бережно передала ей сына, после чего тоже спрыгнула в воду. Вместе они отнесли мальчика сначала на берег, затем в его комнату в доме. Здесь Мэгги сняла с него мокрую одежду и уложила в постель. Антонелла тем временем нашла теплые одеяла, в которые они закутались, чтобы согреться.

Джесс не протестовал, лишь продолжал повторять:

– Мама, Антонелла, со мной все в порядке.

Однако взгляд его был каким-то туманным, щеки пылали. Было видно, что с ним далеко не все в порядке. Его била дрожь, и он постоянно водил глазами туда-сюда. Антонелла принесла детский аспирин, градусник, мешок со льдом, позвонила доктору и крикнула Мэгги, что сейчас приготовит куриный бульон.

Мэгги сидела на кровати, обнимая сына. Она всегда поступала так, когда он бывал болен. Лишь убедившись, что температура не так уж и высока, а Джесс проглотил таблетку, она наконец задумалась. Может, он вовсе не болен, может, причина в чем-то другом?

По-прежнему молча обнимая сына – сказать по правде, ей было страшно заговорить, да что там – молиться! – она обвела взглядом комнату. Типичная мальчишеская комната, набитая всякой всячиной, которую Джессу покупал Феликс. Бейсбольная бита и перчатка кетчера. Железная дорога. Конструкторы. Используя один из них, Джесс построил модель хромосомы. Наборы для химических и физических опытов. Модели судов и самолетов, с пультами управления. Игрушечные фигурки солдат – правда, все безоружные.

На столе – компьютер, с клавиатурой и джойстиком для компьютерных игр. Самокат, на котором он носился по подъездной дорожке. И повсюду книги. Феликс специально создал для него аккаунт, чтобы Джесс мог заказывать их через Интернет. В общем, типичная комната мальчишка, который, увы, отнюдь не был типичным.

– Когда доктор будет здесь? – спросила Мэгги у Антонеллы, когда та вошла с супом.

– Скоро, – ответила та. – Жена доктора сказала, что он отправился посмотреть синьору Морелли, и она сейчас ему туда позвонит.

Услышав такой ответ, Мэгги посмотрела на Джесса. Мальчик к этому времени уже сладко спал, словно херувим на небесах.

– Только не говори мне, что с синьорой Морелли что-то серьезное!

Внизу звякнул входной звонок. Антонелла отправилась вниз, чтобы открыть дверь. Мэгги обняла сына еще сильнее, напевая при этом «Пусть Иисус всегда идет со мною рядом». В следующий миг врач стоял в дверном проеме детской. Это был доктор Чекагаллина. Когда первый раз Джесс его увидел, он заметил, что волосы обрамляют благородное лицо доктора наподобие римского шлема. Доктор смотрел на Джесса, тяжело дыша, как будто взбежал по лестнице или же был чем-то напуган.

– Синьора Прайс, могу я задать вам один вопрос? – спросил он. – Скажите, Джесс был здесь все это время?

Мэгги задрожала и еще сильнее прижала к себе сына.

– Да, а почему вы спрашиваете?

– Синьора Морелли…

– Что с ней?

– Нам показалось… вернее, им показалось. Я не слишком хорошо говорю по-английски, и мне трудно объяснить, что к чему. Ей было плохо, очень, очень плохо, как вдруг…

В следующий миг в комнате вырос Адамо Морелли, который, как ни странно, почти твердо стоял на ногах. Мэгги почувствовала, как Джесс пошевелился. Затем он сел, с улыбкой, как будто никакой лихорадки не было и в помине.