Черная Мария
Шрифт:
И опять насекомые закружились вокруг Лукаса плотным столбом дыма. Невыносимый гул поднялся до такой визжащей ноты, что Лукас стал выкрикивать неразборчивые слова ярости, гнева, страха, только бы слышать собственный голос, пока...
...с сухим электрическим треском рой исчез.
Лукас с трудом дышал. Голова шла кругом, он отчаянно искал выход из моря кукурузы. Двигатель начинал сбоить и стучать. Мозг Лукаса охватывало клубящееся забытье, грозящее обмороком. Рядом слышалось тяжелое дыхание Софи.
На заднем сиденье корчился Анхел, яростно размахивая вокруг себя
— Сынок! — закричал ему Лукас. — Как ты... — Слова застряли у него в горле.
Они находились на заднем дворе какой-то фермы. Без всякого предупреждения машина выскочила к ней из стены кукурузы и попала к фермерскому дому. В тридцати ярдах перед ними возникли двухэтажный дом, белая изгородь металлических столбиков и гараж.
Лукас резко вывернул руль.
Джип пропахал ограду, как танк. Металлические столбики полетели, словно спички, простучав по кузову и разбив правую фару. Лукас снова резко повернул, и машина закрутилась на месте.
Центробежная сила прижала Софи и Анхела к дверям, машина практически перестала слушаться руля. Натриевые фонари фермы и желтый свет хищных фар слились в одно страшное гало. В этот миг безумного ужаса в сознании Лукаса всплыла старая расистская сказочка про маленького черного Самбо, за которым гнались тигры по кругу, по кругу, по кругу...
Борясь за жизнь, Лукас вцепился в руль и вытащил машину из вращения.
В фермерском доме стали зажигаться огни, его обитатели просыпались от шума. Над крыльцом загорелся фонарь, осветивший асфальтированную подъездную дорожку с противоположной стороны дома. Лукас провел джип между старым сараем и ржавым колодцем, потом направил его в сторону дорожки, до упора нажав педаль газа. Через мгновение машина выскочила на нее, зарылась в гравий и загрохотала в сторону подъездной дороги, ведущей к шоссе. Желтые фары не отставали.
Отросток дороги оказался асфальтированной змеей. Разбитой колесами, размытой дождями. Минное поле ухабов и выбоин. Лукас добрался до него за пять секунд. Со скрежетом взобрался на крутой въезд с гравийной аллеи и перевалил на дорогу. Джип зашелестел шинами по асфальту.
Спустя несколько секунд Лукас заставил себя обернуться.
Сквозь зазубренную пасть заднего стекла отчетливо виднелись желтые огни. От всех принятых наркотиков у Лукаса болезненно трепетало сердце, во рту было сухо как в каменной пустыне. Душу, казалось, раздирают изнутри зубы бешеного зверя. Перед глазами стояло мертвое лицо отца. Боль была невыносима. И впервые за всю ночь мысль о сдаче мелькнула среди хаоса мыслей, как мелькают первые струйки воды, просочившиеся в течь корпуса корабля...
Лукас застыл.
Перед ним материализовалась еще пара огней.
— ТАК ТВОЮ РАСТАК!
На них летел грузовик.
Он только что вывернул из-за поворота на расстоянии меньше мили и летел, сияя огнями, как рождественская елка, ревя клаксоном. Если Лукас немедленно что-нибудь не сделает, они столкнутся, и в сегодняшней летописи будет поставлена точка.
Лукас вывернул руль до упора
Джип тут же выбросило на усыпанную гравием обочину и повело юзом, чуть не вбив в полосу придорожных берез. От задних колес поднялся вихрь пыли и гравия. Лукас рванул руль обратно, перегрузка прижала Софи к нему, Анхела — к дальней двери. Грузовик с грохотом и воем промчался мимо.
Темноту ночи разорвал глухой мощный удар, ярость скрежета металла по металлу. Грузовик с катафалком столкнулись лоб в лоб.
Воздушная волна взрыва подбросила джип и будто высосала из ночи воздух. Лукас мигнул, стараясь отогнать застрявшую на сетчатке глаз картину. Это было похоже на брачный ритуал обезумевших зверей. Грузовик подмял лимузин под себя и высился над ним застывшим в спазме вздыбленным металлом.
Лукас вывернул руль влево. Джип завилял по грязи и гравию, чуть не остановился, но тут же перевалил на дорогу, и Лукас прибавил газ. Мотор взревел и завыл, джип застонал, вопя и дергаясь, и понесся по подъездной дороге вдаль.
К хайвею.
Кабина превратилась в пылающую печь. От горящих обломков внизу вставали языки пламени, охватывая двери и окна. Сквозь вентиляцию валил дым. Еще пара секунд, и все взорвется к чертям собачьим! К сожалению, Шон Сноуден двигался медленно. Он, грузный татуированный мужик, при столкновении заработал трещину в черепе и теперь дрейфовал на грани сознания.
Усилием воли он все же заставил себя сесть. Футболка с надписью «Погуди, если хочешь потрахаться» была залита кровью. Кровь стекала по шее со слипшейся шапки волос. Шон не знал, насколько сильно ему досталось. На самом деле в этот момент ему было бы трудно даже вспомнить, как его зовут.
Шон распахнул дверь.
В нос ему тут же ударила вонь разлитого дизельного топлива, а тело обдало жаром разгоравшегося пламени. Где-то в неповрежденных глубинах сознания звучал голос: «Уноси ноги, быстрее давай, пока все не взлетело на воздух!»
Но Шон был порядочный парень и хотел сначала проверить, что там с машиной под его грузовиком. Надежда была хилая, но Шон слыхал истории о чудесах, когда людей вырезали из смятых обломков и те даже потом могли об этом рассказать.
С трудом спустившись из кабины, Шон ступил на землю. Собрав остатки сил, он встал на колени и заглянул под грузовик. По мостовой стелилось низкое пламя, выбрасывая клубы густого черного дыма. Шон моргнул. Сознание поплыло, и он заставил себя не отключаться. Черт побери, этого просто не может быть! Воображение, галлюцинация, как оно там называется...
Искореженного лимузина не было.
— Никто не ранен? — спросила Софи, с трудом переводя дух и приходя в себя.
Она оглядела машину. Анхел скрючился в углу заднего сиденья, Лукас молча вел машину. Взгляд его изменился. Что-то в нем появилось новое. Боль. И еще кое-что. Такой взгляд, будто Лукас что-то решил.
Несколько минут все молчали, не в силах заговорить. Наконец Софи сказала:
— Ребята, живые?
— Вполне, — пробормотал Лукас, стараясь дышать ровно.