Черная Орхидея
Шрифт:
За семь дней до поединка я отъелся на лишние десять фунтов, увеличил протяженность своих пробежек, довел время работы с грушей до шести минут. Дуэйн Фиск, полицейский, которого приставили ко мне тренером и секундантом, предупреждал, чтобы я не переусердствовал. Но, не обращая на него внимания, я продолжал наращивать нагрузки и сбавил обороты лишь за два дня до боя, перейдя к легким гимнастическим упражнениям и изучению манеры соперника.
Из глубины зала я наблюдал, как Бланчард ведет спарринг на ринге. Искал слабые места в его нападении, оценивал реакцию на неожиданные действия его противников. Я заметил,
— По крайней мере, он неплохо смотрится без рубашки.
Я обернулся. На меня в упор глядела Кей Лейк. Боковым зрением я видел, что Ли, сидя в перерыве между раундами на стуле, тоже не сводит с нас глаз.
— А где ваш альбом для эскизов? — поинтересовался я.
Кей помахала Бланчарду, тот послал ей воздушный поцелуй. Прозвучал гонг, и они с партнером вновь начали мутузить друг друга.
— Я бросила рисование, — ответила Кей. — Не особенно получалось, поэтому я сменила специализацию.
— На что?
— На медицину, затем на психологию, потом на английскую литературу, позже на историю.
— Мне нравятся женщины, которые знают, чего хотят.
Кей улыбнулась:
— Мне тоже. Только ни одной такой я пока не встречала. А чего хочешь ты?
Я обвел взором зал. Вокруг ринга на раскладных стульях сидело тридцать или сорок зрителей, большей частью отдежурившие полицейские и журналисты; почти все дымили. Дым зависал над рингом, и яркие прожекторы, светившие с потолка, придавали ему желтоватый блеск. Все взоры были устремлены на Бланчарда и его партнера. И все выкрики и подбадривания предназначались ему одному — однако без моего участия все это выглядело абсолютно бессмысленным.
— Участвовать в этом. Вот чего я хочу, — сказал я. Кей покачала головой.
— Ты бросил бокс пять лет назад. Теперь у тебя другая жизнь.
Ее агрессивность заставила меня поежиться, и я выпалил:
— А твой дружок — такой же неудачник, как и я, да и ты сама была какой-то бандитской юбкой, пока он тебя не подобрал. Ты...
Она прервала меня, рассмеявшись.
— Прочитал обо мне в газетах?
— Нет. А ты обо мне читала?
— Да.
На эту реплику я не нашел, что ответить.
— А почему Ли бросил бокс? Почему пошел в полицию?
— Ловля преступников дает ему ощущение внутренней гармонии. У тебя есть девушка?
— Я берегу себя для Риты Хейворт. Ты со всеми полицейскими флиртуешь или я — особый случай?
В толпе раздались крики. Я обернулся и увидел, как спарринг-партнер Бланчарда рухнул на пол. Джонни Фогель взобрался на ринг и подбежал к упавшему,
— Завтра будет хуже. Тебе лучше остаться дома. Кей вздрогнула.
— Нет. Завтра большой день для Ли.
— Он попросил тебя прийти?
— Нет. Он никогда бы меня не попросил.
— Чувствительный, да?
Кей, достав из сумочки сигареты, закурила.
— Да. Как ты, только не такой обидчивый.
Я почувствовал, как краснею.
— Вы всегда стоите друг за друга. И в беде и в радости, ну, все такое.
— Стараемся.
— Тогда почему не женитесь? Сожительство не приветствуется начальством, и если оно пойдет на принцип, то Ли придется несладко.
Кей выпустила колечко дыма, потом посмотрела на меня.
— Мы не можем.
— Почему? Вы уже несколько лет вместе. Он из-за тебя бросил бокс. Он позволяет тебе флиртовать с другими. По-моему, вполне могли бы и пожениться.
Из толпы снова раздались крики. Бросив взгляд на ринг, я увидел, как Ли молотит очередного партнера. Невольно я начал считать наносимые удары. Через мгновение понял, что делаю что-то не то, я прекратил считать. Кей метнула сигарету в сторону ринга и произнесла:
— Мне пора. Удачи, Дуайт.
Только отец называл меня по имени.
— Ты не ответила на вопрос.
Кей вздохнула:
— Мы не спим вместе.
Я проводил ее изумленным взглядом.
После ее ухода я еще какое-то время послонялся по залу. Ближе к вечеру стали подтягиваться журналисты и телевизионщики, которые сразу же по прибытии устремлялись к рингу и Бланчарду с его податливыми партнерами. Последние слова Кей все еще звучали в моих ушах, а перед глазами стояло ее лицо, сначала улыбчивое, а затем внезапно погрустневшее. Когда какой-то журналист, увидев меня, прокричал на весь зал мою фамилию, я поспешил к выходу. Через некоторое мгновение я уже садился в свой дважды заложенный «шевроле». Сев в машину, я понял, что ехать мне особо некуда и что единственное, чего я сейчас хочу, — это удовлетворить свое любопытство в отношении женщины, ворвавшейся в мою жизнь как стихия, как лавина печали.
Поэтому я поехал в центр, чтобы почитать ее газетное досье.
Заведующий архивом «Геральд», увидев полицейский жетон, провел меня в читальный зал. Я объяснил, что меня интересует происшедшее в 1939 году ограбление банка «Бульвар Ситизенс» и судебный процесс по этому делу того же года. Он ушел, а через десять минут принес две подшивки газет в кожаных переплетах. Газетные страницы были наклеены на листы картона и подшиты в хронологическом порядке. Пролистав газетные выпуски с 1 по 12 февраля, я обнаружил то, что хотел.
Банда из четырех человек 11 февраля 1939 года на одной из тихих улиц Голливуда напала на инкассаторскую машину. Используя в качестве отвлекающего маневра брошенный на дороге мотоцикл, налетчики обезоружили охранника, вышедшего из машины, чтобы посмотреть, в чем дело. Приставив ему нож к горлу, бандиты забрались в инкассаторскую машину и, усыпив хлороформом всех троих инкассаторов, связали их. После этого мошенники, забрав шесть сумок с деньгами, подменили их сумками с обрезками телефонных книг.