Черная пантера
Шрифт:
Сейчас, когда я рассказываю об этом, все кажется простым, но поверь мне, девочка моя, в моих словах заключены долгие годы тяжелейшего труда. Мужчины были очень добры ко мне, а вот женщины редко проявляют милосердие по отношению к себе подобным, особенно в тех случаях, когда видят, что другая — красивее.
— А принц? — спросила я. — Почему он допустил, чтобы вы так страдали? Почему вы ушли от него?
— Моя дорогая, я была кратким эпизодом в его жизни. Он забыл обо мне, как, по-моему, забывал о сотнях других женщин, с которыми проводил часы досуга. Когда Наде исполнилось десять, я вышла замуж.
Он
Вскоре после своего замужества я опять оказалась в Индии. Мой муж был уполномочен заключить несколько сделок. Мы взяли с собой Надю. Мы пробыли там гораздо дольше, чем рассчитывали — почти восемь лет, — путешествуя по всей стране. Мой муж занимался своим бизнесом, продавая и покупая камни и отсылая их в Англию.
Все это время Надя впитывала в себя образ жизни, музыку и в какой-то степени культуру своей родины. Она полюбила Индию. Для нее наша поездка превратилась в своего рода «возвращение домой», и она стала, как цветок, наливаться силой под жарким солнцем. У нее появилась страсть к посещению храмов. Очень часто она убегала, и я начинала в панике искать ее, пока не находила в каком-нибудь храме, где она пыталась принять участие в богослужении, или на улице, в религиозной процессии.
Когда ей исполнилось пятнадцать, она, невзирая на яростные протесты отчима, настояла на том, чтобы изучать профессиональные индусские танцы. Через три года, когда мы вернулись в Англию, мы с мужем обнаружили, что она лучше нас поняла, что ей лучше всего подходит. Она имела большой успех. Я отвела ее к Израилю Гроссману, с которым познакомилась в те годы, когда сама выступала на сцене. После первого же прослушивания он устроил ее в большое театральное ревю, которое проходило в Лондонском павильоне. А потом она стала участвовать в шоу, в котором была звездой.
Шла война, мужчины приезжали в отпуск. Они боролись между собой за привилегию пригласить ее на ужин после спектакля. Я боялась, что она потеряет голову и один из них разобьет ей сердце. Но нет, она просто флиртовала с ними, она делала их счастливыми, однако мужчины ничего не значили для нее, пока не появился Филипп Чедлей. И тогда Надя впервые познала ту самую любовь, которую я много лет назад испытала в объятиях ее отца!
Мадам Мелинкофф замолчала и прикрыла рукой глаза. Подождав несколько мгновений, я тихо спросила:
— Почему он не женился на ней?
— Я молилась об этом, — ответила она. — И все же в глубине души я знала, что это невозможно. Я слишком хорошо сознавала — я много выстрадала, чтобы не понимать этого, — какой ужас испытывают белые по отношению к цветным. У Филиппа была большая семья, он занимал высокое положение, к тому же нельзя было не задумываться над тем, какая судьба ожидала бы их детей. Если Надя и надеялась стать его женой, она никогда не говорила об этом. Но однажды, когда она отдыхала после длительного выступления, я сказала: «Ты устала. Не ходи никуда. Почему бы тебе не провести один вечер дома?»А она ответила: «У меня нет дома. Разве может женщина назвать домом квартиру, в которой она ест и спит в одиночестве?» Дом» подразумевает двоих — двоих, которые любят друг друга «.
Я не раз интересовалась их отношениями, но она не желала идти со мной на откровенность. Думаю, любая критика в адрес Филиппа воспринималась ею как святотатство. Она сильно похудела, как будто страсть высасывала из нее все соки. Но когда появлялся Филипп, она возгоралась, как огонь. Стоило ему войти в комнату, как она вскакивала — живая, веселая, свежая, — словно это не она всего минуту назад лежала без сил.
Они куда-то ходили вдвоем — я не знаю куда, возможно, в танцевальные клубы или сидели в его великолепном особняке, о котором она часто рассказывала мне, но которого я никогда не видела.
Конец настал совершенно неожиданно, ничто не предвещало подобного исхода. В тот вечер я ждала своего мужа. Было тепло, и я приготовила холодный ужин. Раздался стук в дверь. Я решила, что муж забыл ключи. Открыв дверь, я увидела секретаря Филиппа — мы были едва знакомы. Он и рассказал мне, что произошло.
Они отвезли Надю на ее квартиру. Холодная и неподвижная, она лежала на серебряной кровати, которой страшно гордилась. На лице не было ни единой царапины. Она ударилась о тротуар затылком и сломала шею. Надя, моя красавица Надя, чьи танцы волновали весь Лондон, сломала шею!
Наступило тягостное молчание. Я увидела, что мадам Мелинкофф плачет.
Глава 20
Трудно описать словами, как подействовали на меня слезы мадам Мелинкофф. Я чувствовала, что моя душа преисполнилась скорби. Я была готова на все ради того, чтобы хоть чем-то помочь ей.
— Не надо, пожалуйста, не надо! — бормотала я. — Я не хотела расстраивать вас. Я только хотела узнать правду.
Она прижала к глазам платок и через несколько мгновений снова заговорила тихим и ровным голосом:
— Тогда я думала, что моя жизнь кончена. Надя была для меня всем. Я так гордилась ею, мне так хотелось, чтобы она добилась успеха в жизни, чтобы она нашла счастье, которого лишилась я.
Увидев удивленное выражение на моем лице, она сказала:
— Мой муж был добр ко мне, но все же мне пришлось вынести много оскорблений. До войны люди не были так терпимы, как сейчас. Я очень страдала, нанесенные раны так и не зарубцевались. Ко мне относились с пренебрежением, надо мной издевались, меня подвергали страшным унижениям. Возможно, я заслужила это; возможно, я поступила не правильно, уйдя от своих родителей и отказавшись от тех устоев, которые мне прививали с детства. И все же, даже в минуты полного отчаяния, я смотрела на Надю и думала, что мои страдания стоили того. Я поняла, что даже замужество не было способно спасти меня от скандала, причиной которого я же сама и послужила. Я стала чрезмерно чувствительной, я постоянно находилась в состоянии обороны, ожидая ото всех удара, я стала с подозрением относиться к тем, кто проявлял ко мне интерес, уверенная, что их доброта превратится в жестокость.