Чёрная стезя. Часть 3
Шрифт:
– Поговорить, ты конечно, мо-ожешь, – проговорил Ольшанский с растяжкой. – Но вот коллективной заявы, как ты выразился, писать не следует.
– Почему? – удивился Мишка. – Такие показания будут более убедительными, чем моя кляуза.
– А ты не въезжаешь?
– Нет.
– Коллективная жалоба, Кацапов, – это уже ария из другой оперы. Она будет расцениваться как протест матросов против произвола младшего командного состава. Ваше творение вынесут на рассмотрение партийного бюро. Достанется на орехи всем, в том числе и командиру роты за слабую воспитательную работу с личным составом, за недальновидность при подборе кандидатур на должности
Мишка окончательно запутался и от этого растерялся.
– Да и не станут твои ребята подписываться под такой бумагой. Факт, не станут. Можешь поверить мне на слово. Они просто засомневаются в достижении желаемого результата. Тарасенко объявят взыскание, да и то не публично, не оглашением приказа перед строем, и оставят на прежнем месте. Курсанты будут твёрдо уверены, что после полученной взбучки инструктор станет лютовать пуще прежнего. А страх всегда сильнее желания или даже ненависти. Страх сковывает решительные действия человека. Так-то вот. Твои подзащитные предпочтут лучше понаблюдать со стороны, чем закончится дело.
Пока Ольшанский высказывал свои предположения, Мишка лихорадочно рассуждал.
«Старшина прав: коллективная жалоба успеха не принесёт. Такая бумага что лотерейный билет. Можно выиграть, а можно и проиграть. Как повезёт. Решение будет зависеть от того, на чьей стороне окажется больше сторонников. Жалобу подпишут пять, от силы семь обиженных курсантов. Остальные займут нейтралитет. Их Тарасенко не узурпирует, зачем им идти на конфликт? А может случиться, что и вовсе встанут на защиту Тарасенко. Что тогда? Взвод ведь не пять-семь человек.
– Тебе, Кацапов, сейчас нужно думать о себе, – продолжал Ольшанский. – И в первую очередь, как покрыть ущерб. Время для этого ограничено и работает не на тебя. Не пойму: ты чего такой упёртый? Не хочешь, чтобы твои показания выглядели как донос, пиши показания в виде объяснительной на моё имя. Это не будет терзать твою душу. А чтобы окончательно выветрить твои сомнения насчёт клеветы, стукачества и доноса, я задам тебе простой вопрос: что было бы, случись твой сон на боевой вахте в море? А? Соображаешь? Ты же специалист ЗАС. Мог проспать срочный приказ командования флота! Как бы стал оправдываться, когда экипаж лодки по твоей вине не выполнил боевую задачу? Какими деньгами платил за свою дурацкую принципиальность? То-то и оно.
С понурой головой Мишка вернулся в баталерку, сел за стол и написал объяснительную.
Глава 7
Мурманск встретил бывших курсантов неприветливо. Северный ветер швырял в их лица мокрый снег, заставляя инстинктивно прикрывать глаза и двигаться почти вслепую. При сильных порывах прибывшие моряки поворачивались спиной к ветру и какое-то время шагали к вокзалу задом. Ещё в поезде старшина команды распорядился отвязать от вещмешков бушлаты и надеть их при выходе из вагона, хотя в такую погоду следовало быть в шинелях. Белая черноморская роба и бескозырки с белым чехлом придавали нелепый вид и бросались в глаза встречным прохожим. Они с любопытством таращились на прибывших, потом радушно махали руками, на их лицах появлялись приветливые улыбки.
Встретивший пополнение мичман в отличие от гражданских лиц был суров и немногословен. На
Через десять минут матрос-водитель нажал на педаль газа, мотор грозно рыкнул и мощный грузовик повёз черноморскую команду в неизвестность.
Парни сидели вдоль бортов и тихо перешёптывались. Почти все они были уроженцами южных широт, и первое впечатление от северной погоды подействовало на них удручающе.
Мишка Кацапов забрался в кузов последним и устроился у заднего борта. Он смотрел на заснеженные сопки и мысленно сравнивал их с невысокими уральскими горами.
Общего между ними было мало, разве что сопоставимы были размеры и высота. Сопки с редкими карликовыми деревцами выглядели лысыми, в то время как горы в его родных местах были сплошь покрыты густыми зарослями елей и пихт.
Картина уральских гор, естественно, больше радовала его глаз, нежели эти угрюмые сопки, однако, здешняя природа и климат всё равно казались Мишке более близкими сердцу, чем жаркий и душный Крым.
Сам не зная почему, он с большой радостью и даже с некоторым ощущением душевного облегчения уезжал из тёплого края, где уже цвели яблони и ярко светило солнце. Возможно, такое чувство появилось по той причине, что Севастополь дважды обошёлся с ним неласково. Возможно, ещё и потому, что за полгода службы Мишке так и не удалось обзавестись хорошими друзьями, он до самого отъезда держался особняком, к нему прочно приклеилось прозвище «волчара». Прибыв на север, Мишка вдруг ощутил в себе чувство пьянящей свободы. Казалось, будто и дышать стало легче, словно он покинул душную прокуренную комнату и, наконец, вздохнул полной грудью свежего морозного воздуха. В нём появилась надежда на крутые перемены.
О настоящих друзьях в школе связи он даже не помышлял. Слишком мал срок для того, чтобы съесть пуд соли. Курсантов он сравнивал со случайными попутчиками в поезде. Обучение в школе, как и пребывание в вагоне, быстро закончится, каждый из них выйдет на своей станции и зашагает дальше указанной ему дорогой, которая уже никогда не приведёт в отправную точку пути.
Мишка давно установил для себя некоторые критерии, по которым ориентировался в выборе настоящего друга. В первую очередь это был человек, с которым у него имелись общие точки соприкосновения: схожие интересы, увлечения, взгляды на жизнь, одинаковые принципы и мораль. Среди тех, с кем ему довелось прослужить полгода, таковых не нашлось.
Во всём взводе у Мишки не было даже земляков. Так уж случилось, но представителем огромной территории Урала во всей роте он оказался один. Основная масса курсантов – украинцы и жители прилегающих территорий: Ростова, Белгорода, Краснодара. Многие были из одного города или района, знали друг друга ещё до призыва и всегда держались вместе. Между собой украинцы изъяснялись на том наречии, к которому привыкли дома. Их речь состояла из гремучей смеси русских и украинских слов с характерным произношением буквы «г». Мишка среди них был чужим, уже через неделю эти бесцеремонные «парубки» стали его раздражать. Кацапова просто коробило, когда он видел, как «хлопцы» на камбузе набивали карманы брюк кусками хлеба, а потом перед отбоем с чавканьем поедали их с салом, невесть откуда появляющимся у них в кубрике.
Конец ознакомительного фрагмента.