Черная вдова
Шрифт:
– Расторопный малый, - заметил Глеб.
– Внимательный, - кивнула Вербицкая, уплетая аппетитную снедь за обе щеки.
Все ей нравилось, все ее умиляло. И больше всего - шашлык, приготовленный тут же, в камине.
Болтали о разном и не заметили, как за окном стемнело. Рудик зажег свет. Вика вдруг забеспокоилась за отца и за Семена Матвеевича. Но тут дверь распахнулась, и в дом ввалились охотники. Румяные от быстрой ходьбы, радостные и усталые. Дик выражал свою собачью радость тем,
– Лежать!
– приказал Вербицкий, показывая дочке трофей - глухаря. Красавец, а?
– Чудо!
– сказала Вика, оглядывая великолепную птицу, веером раскинувшую большие крылья.
Семен Матвеевич передал Рудику свою добычу - беляка и, потирая руки, сказал:
– Ну, Николай, за стол!
– Заповедь охотника какая?
– спросил Вербицкий и сам же ответил: Сперва накорми собаку.
– Рудик накормит.
– Не-не! Только хозяин, - решительно заявил Николай Николаевич.
Дали есть Дику и наконец уселись обедать. Все еще не остыв от азарта, оба охотника, перебивая друг друга, рассказывали, где и как они выследили дичь, и как добыли ее.
– А пес у тебя экстра-класс!
– нахваливал Ярцев-старший.
– Зайца поднял, навел на глухаря...
– Так он же записан в книге ВРКОС!
– с полным ртом ответил Вербицкий.
– А что это такое?
– Всероссийская родословно-племенная книга охотничьих собак, пояснила Вика.
– Смотри-ка, есть и такая?
– удивился Рудик, который сел за стол лишь вместе со своим шефом.
– Надо же вести учет породистым собакам, - сказал Николай Николаевич.
– В этой книге - только самые лучшие, имеющие полную четырехколенную родословную, имеющие дипломы за испытание рабочих качеств и высокую оценку по экстерьеру... Между прочим, Дик записан в самую высшую группу из русско-европейских лаек.
– И много таких групп?
– полюбопытствовал Глеб.
– Пять, - ответил Вербицкий.
– В группе, куда входит и Дик, около пятидесяти собак. И все они имеют по нескольку дипломов первой степени! У моего пса дипломы по медведю, утке, копытным и пушным зверям.
– Значит, многостаночник, - улыбнулся Ярцев-старший.
– Что же, испытаем его завтра на зверя покрупнее...
Так, за охотничьими разговорами прошел обед. После еды встал вопрос: чем заняться? Вику разморило. От впечатлений, свежего воздуха, тепла. Она пошла в одну из комнат прилечь.
– Эх, пулечку бы расписать, - мечтательно произнес Николай Николаевич.
– Это можно устроить, - улыбнулся Семен Матвеевич.
– Карты есть...
– А третий?
– спросил Вербицкий.
Ярцев-старший кивнул на сына.
– Играешь в преферанс?
– обратился Николай Николаевич к Глебу. Тот кивнул.
– Рискнешь с нами?
– Можно...
– Смотри, мы с твоим отцом имеем приличный стаж, - предупредил Вербицкий.
– На ковер, на ковер, - потер руки Ярцев-старший.
Тут же появилась нераспечатанная колода, бумага, карандаш.
– Только просьба, братцы, - попросил Николай Николаевич, - поменьше курите.
– Он показал на сердце.
– Конечно, конечно, о чем речь!
– откликнулся Семен Матвеевич, расчерчивая лист бумаги.
– По сколько?
– По копейке, а?
– неуверенно предложил Вербицкий, кинув взгляд на Глеба: мол, он еще молод и на большее не потянет.
– Боишься, без штанов оставим?
– засмеялся Ярцев-старший.
– Не будем мелочиться.
– Лично я готов, - усмехнулся московский гость, ловко тасуя карты и сдавая их для игры.
– Ну, Матвеич?
– Я - пас.
Глеб стал торговаться. Николай Николаевич не уступал, и игра досталась ему.
– Разложимся, папа, - сказал Ярцев-младший, раскрывая карты.
Вербицкий остался без двух*.
______________
* Пас, без двух - карточные термины.
Раздали снова. На этот раз играл Глеб, притом успешно.
– Однако же, - заметил Вербицкий.
– Наш гуманитарий не только в истории разбирается... Я думал, у тебя в голове лишь всякие там битвы при Ватерлоо, Бородино...
– Как говорится, нам, гуманитариям, ничто человеческое не чуждо, улыбнулся молодой историк.
Время летело быстро. Вербицкий нервничал, Семен Матвеевич хмурился.
– Покурим, Глеб, - предложил он.
Отец с сыном вышли на улицу.
– Ты что, спятил?
– спросил Ярцев-старший.
– Я прикинул: раздел гостя уже рублей на двести...
– Карта идет, - оправдывался Глеб.
– Умерь пыл! Видишь, он расстроился.
– Трус не играет в хоккей, - отшутился было сын.
– Кончай мне эти хохмы!
– не на шутку рассердился отец.
– Дай ему отыграться. Понял?
– Попробую...
– Не попробую, а сделаешь!
– твердо приказал отец.
Они курили в накинутых на плечи тулупах, глядели на синеву морозной ночи, не нарушаемой ни единым звуком.
– Понимаешь, Вербицкий может помочь мне выбраться отсюда, - продолжал Семен Матвеевич.
– И даже не в Средневолжск, а в Москву...
– Иди ты!
– не поверил Глеб.
– Факт! Так что смотри... Нужно его ублажать. Пусть выиграет сотню-другую. Вербицкому радость, а мы не обеднеем. И не бойся просадить побольше - я тебе компенсирую дома.
– Идет!
– согласился Глеб. И, помолчав, попросил у отца: - Батя, может, я с утра махну домой?