Чернее черного
Шрифт:
Положив трубку, она захихикала. Гэвин вечно жил от зарплаты до зарплаты, и лимит его кредиток всегда был исчерпан. Скоро он попросит денег в долг, сказала она себе. Она пропела Элисон:
— Угадай, что случилось? Гэвина уволили.
Но Эл с кем-то разговаривала по другой линии.
Мэнди сказала:
— Настала пора предложить клиентам то, что они не могут получить по спутниковому телевидению. Все это прекрасно, но в чей карман сыплются денежки? Уж точно не в наш. Нет, мы три часа болтаемся в задней комнате наедине с тарелкой черствого печенья, потом нас час красит какая-нибудь высокомерная курица, которая не может нарисовать брови на нужном месте, а потом сюжет урезают до
— А я думала, это здорово, — тоскливо призналась Эл. — Колетт говорит, я не могу попасть в телевизор из-за своих размеров, но я думала, тебе это по душе.
— По-моему, — заливалась Мэнди, — мы должны восстановить индивидуальный подход. Сильвана разрекламировала спиритические девичники и получила очень неплохой отклик. Но надо, чтобы на каждых шестерых теток приходился хотя бы один чтец, и я сказала, что спрошу, не хочешь ли ты.
— Похоже, это что-то новенькое.
— А то. И для гостей тоже. Это куда шикарнее, чем просто нажраться в клубе водки и потом блевать на улице. Тем более что сейчас легко могут подмешать что-нибудь и изнасиловать, кому охота рисковать.
— Никаких мужчин, — предложила Эл. — Мы ведь не хотим, чтобы Ворон бубнил насчет лей-линий.
— Абсолютно никаких мужчин. Для этого женщины и приходят на девичники.
— И миссис Этчеллс тоже, так? Мы же не хотим, чтобы она болтала о радостях материнства.
— Или советовала им сделать пустяковую операцию. Нет, определенно никаких миссис Э. Я беру тебя в дело, Эл. Ты знаешь ребят из Корнуолла, наших новых поставщиков? Они предлагают наборы д ля вечеринок, что-то вроде подарков, которые гости смогут забрать домой: пробники ароматических масел, три палочки благовоний, свеча в жестяной баночке, ну, в таком духе, и вся эта радость будет упакована в типа бархатный мешочек. Мы можем налепить на них свои логотипы и продавать организаторам вечеринок, а еще притащим свои запасы открыток с ангелами-хранителями и спиритических компакт-дисков. Джемма раздобыла карточку оптового супермаркета, так что мы сможем запастись шампанским и закусками. В идеале мы получим вечер неги и релаксации, а не только пророчеств. Мы можем давать советы по здоровому питанию — видимо, без твоего участия, Эл, — и еще нужен кто-то, кто умеет делать массаж и рефлексологию. Сильвана знает рэйки, так? А Кара добавит в общий котел ту новую терапию, что она изучает, забыла, как называется. Ну, в общем, ты трешь клиентам пятки, и они вспоминают свою жизнь до рождения.
— Серьезно? — спросила Эл. — И как, ты пробовала, Мэнди?
— Мм. Довольно занимательно. Успокаивает.
— На что это похоже?
— Темнота. И какой-то шелест.
Она подумала, не хотела бы я вспомнить свою жизнь до рождения. Перед ее глазами возникла картинка: мать терпеливо пытается выковырять ее из себя вязальной спицей.
— Больше ничего? Кроме шелеста?
— Да. Теперь, когда ты спросила, я припоминаю. Мне кажется, я вернулась в прошлую жизнь. Последние секунды, понимаешь. Мне врезали по голове охрененно большим копытом. По-моему, я даже слышала, как трескается мой череп.
На девичниках, долгими летними вечерами, Колетт сидела на чужих кухнях, взгромоздившись на табурет, и хмурилась, вводя данные в электронный органайзер. Она выглядела спокойной и опрятной в своих маленьких бежевых юбках и крошечных футболках, из-под которых торчал дюйм голого плоского живота, как диктовала мода. Она сидела, положив ногу на ногу, и болтала сандалией, корректируя осеннее расписание Элисон и подсчитывая затраты. Когда медиумы в развевающихся шарфах выскальзывали передохнуть, когда они подпирали холодильник и пытались вовлечь ее в беседу, она окидывала их фирменным пустым взглядом и, сердито скривив губы, возвращалась к своим цифрам. Когда их звали обратно на вечеринку,
— Вот забавно, — сказала она Эл. — Ваша компания советует, как сохранить любовь и брак. А сами-то так и норовите друг друга укусить.
Она слышала, как медиумы вполголоса обсуждают ее, слышала, как Сильвана говорит о ней как о «той приживалке». Она знала, что Сильвана завидует, потому что не может себе позволить импресарио. Она представила, как дает сдачи: да я на самом деле ядро всего вашего начинания. Можете спросить у моего бывшего, Гэвина. Кстати, сейчас я его содержу. Я подняла этот бизнес на ноги. У меня полно умений и талантов. Я и сама могу сказать клиенткам, что их ждет в личной жизни. Для этого не надо обладать паранормальными способностями.
Элисон вошла на кухню разгоряченная.
— Я соскочу ненадолго. Скажи клиенткам, что я вернусь через десять минут. Или, если кто явится за мной, перекинь Каре.
— Нет проблем. — Колетт открыла таблицу, в которую заносила все вечерние дела.
— Что, сачкуешь? — спросила Джемма, входя на кухню вслед за Элисон. — Мне нужны спички, лунные свечи все время гаснут. — Она быстро оглядела кухню. — Похоже, в таких домах зажигать-то нечего. И они не курят. По крайней мере, утверждают, что не курят.
Колетт открыла сумку и достала коробок спичек. Она с самодовольным видом потрясла им.
— Не надо, — вздрогнула Эл. Женщины уставились на нее. — Не знаю, — сказала она. — Я просто не люблю, когда трясут спичками. Это мне что-то напоминает.
— Может, тебя сожгли на костре, — предположила Джемма. — В прошлой жизни. Наверное, ты была катаром. [46]
— А когда они жили? — спросила Колетт.
Джемма нахмурилась.
— В Средние века, — сообщила она.
46
Катары (от греч. katharos — чистый) — религиозное движение в Западной Европе в XI–XIII вв.
— Тогда вряд ли у них были спички.
Джемма выскочила из кухни.
— Здесь кто-то есть, — сказала Эл, — чей-то дух задувает свечи. Кара пыталась загнать его в угол, но мы не хотим пугать клиенток. Я хочу перейти через дорогу, там у забора стоит целая толпа бабушек.
— Где? — Колетт подошла к окну.
— Привидений бабушек. Прабабушек. Прапра.
— Чего они хотят?
— Да так, поздороваться. Поздравить. Посмотреть, как обставлен дом. Ничего необычного.
— Ты слишком добрая, — сказала Колетт. — Пусть себе стоят и дальше, а ты иди к клиенткам.
— Я должна объяснить им, — возразила Эл, — что их тут не ждут. Объяснить так, чтобы не причинить им боль.
Она вышла и направилась к лифту, а маленькая женщина посеменила за ней, вопрошая:
— Простите, мисс, но вы не видели Морин Харрисон?
— Опять ты? — спросила Эл. — Так и не нашла? Не уходи далеко, детка, поедешь с нами домой.
Джемма вернулась на кухню, на плече у нее висела девушка: худая как палка, еле ковыляет на высоких каблуках, подвывает и слезы ручьем.
— Вставай, Колетт, — сказала она, — это Шарлотта, наша хозяйка, пусти Шарлотту сесть.