Чернее черного
Шрифт:
— Правда?
— Да. Теперь это называется «самооценка», но суть одна. Люди всегда стараются отнять ее у тебя. Не позволяй им. Ты должен иметь характер. Гордость. Итак! Понял? Иди копай! — Она потопала прочь, затем обернулась. — Тот парень, Март, тот курьер, что было написано на его фургоне? — Тут ее осенило: — Ты вообще умеешь читать?
— Умею, — ответил Март, — только там нечего читать было. Там не было ни имени его, ничего. Разве что грязь по бокам была.
— И что, он поговорил с тобой? У него была коробка, которую он хотел оставить, была у него папка или один из тех компьютеров, ну, знаешь, в которых надо расписаться?
— У него были коробки. Он открыл задние дверцы
Гигантская волна страха окатила Эл. А она-то думала, что новые таблетки от сердца исключают подобное чувство. Но увы.
— Что это был за парень? — спросила она.
— Из любителей дать в морду. Сидишь ты себе в пабе, а он говорит, эй, приятель, куда это ты смотришь? А ты говоришь, да никуда, приятель, а он потом говорит…
— Да, могу себе представить, — перебила его Эл.
— …а потом открываешь глаза — а ты уже в больнице, — докончил Март, — Весь заштопанный, уши порезаны, и свитер весь в кровище, если у тебя есть свитер. И половины зубов не хватает.
У себя в комнате Элисон приняла еще одну таблетку от сердца. Пока могла, сидела на краю постели, надеясь, что лекарство подействует. Но пульс не замедлялся. Любопытно, подумала она, как можно одновременно скучать и бояться. Прекрасный способ описать мою жизнь с бесами: я жила с ними, они жили со мной, мое детство прошло в полумраке, я ждала, пока мои таланты проявят себя, пока я научусь зарабатывать на жизнь, и все время знала, все время знала, что задолжала им жизнь; ведь разве голос не спросил, а где, по-твоему, твоя мамаша берет бабки, чтоб купить растворимое пюре в лавке, как не у твоего дяди Морриса; где, по-твоему, твоя мамаша берет бабки на выпивку, как не у твоего дяди Кифа?
Она разделась: отлепила влажные тряпки от тела, бросила на пол. Колетт была права, разумеется; она должна сесть на диету, на любую диету, на все диеты сразу. Если телевидение и правда, как говорят, добавляет лишние килограммы, то на экране она будет выглядеть — она представить не могла, как именно, нелепо, по-видимому, и даже слегка угрожающе, как будто сбежала с канала научной фантастики. Она чувствовала, как аура колышется вокруг нее, словно гигантский плащ из желе. Она ущипнула себя. Таблетки от щитовидки не оказали немедленного влияния на ее тело. Она представила, как здорово было бы, если бы она проснулась однажды утром и сбросила с себя слои плоти, как шубу — две шубы, три… Она горстями хватала плоть то здесь, то там, двигала, перемещала ее. Она осмотрела себя со всех сторон, но лучше не становилось. Я так стараюсь похудеть, сказала она себе, но я должна быть приютом для множества людей. Моя плоть так вместительна; я — дом, безопасное место, бомбоубежище. «Бум», — тихо сказала она. Качнулась на носки, потом обратно на пятки. Она наблюдала за собой в большое зеркало. Когда она привыкла к своему отражению, смирилась с ним, то повернулась спиной; вытягивая подбородок через плечо, она видела выпуклые серебристые линии шрамов. В такую жару они вспухали и белели, а зимой, напротив, съеживались, краснели и вжимались в кожу. Но быть может, это все ее воображение. В голове у нее кто-то сказал: «Хитрая маленькая сучка. Мы покажем ей, на что способен нож».
Холодный пот выступил на спине. Колетт была права, Колетт права, она должна держать меня на поводке, она должна ненавидеть меня, очень важно, чтобы кто-нибудь ненавидел меня. Мне нравилось, когда Март ходил за едой, но я не должна была ее есть, надо было все отдавать ему. Хотя, как ни крути, я привадила его не ради свиных ребрышек. Я хотела сделать доброе дело. Колетт никогда не делает добрых дел,
Она подпрыгнула от телефонного звонка. Села, обнаженная, и взяла трубку.
— Элисон Харт, чем могу помочь?
— О, мисс Харт… это вы, лично?
— Да.
— Так значит, вы существуете? Я думала, может, вы телефонный центр. Вы практикуете лозоходство?
— Смотря какое. Я ищу потерянные украшения, страховые полисы, спрятанные завещания. Я не ищу пропавшие компьютерные файлы и вообще не занимаюсь восстановлением электронных данных. Я беру фиксированную плату за вызов, которая зависит оттого, где вы живете, а за саму работу возьму, только если найду потерянное. Да, и я не работаю вне помещения.
— Правда?
— Никаких больших расстояний или неровной поверхности.
— Но у нас проблема как раз на улице.
— Тогда вам лучше обратиться к моему коллеге Ворону, он специализируется на энергиях земли, неолитических захоронениях, курганах, пещерах, отвалах и хенджах. [47]
— Но вы живете в моем районе, — настаивала женщина. — Вот почему я позвонила. Я выбрала вас по телефонному коду в рекламе.
— Что вы вообще ищете?
— Если честно, уран, — призналась женщина.
47
Хендж — вид ритуальных памятников на Британских островах.
— О боже, — сказала Эл. — Думаю, вам нужен именно Ворон… — Пожалуй, ему придется расширить дело, подумала она, если нас и дальше будут травить: горец, плохие трубы. Он научится разбираться в грязи и токсичных утечках, искать стены подземных бункеров. Если бы у меня под ногами были стены, подумала она, если бы там были секретные шахтные установки и котлованы, пустоты, оставшиеся после взрывов, я бы знала об этом? Если бы там были тайные ходы и заложенные кирпичом тупики, почувствовала бы я это?
— Вы еще на линии? — спросила она клиентку.
Она продиктовала контактные данные Ворона: адрес его электронной почты и так далее. Отделаться от женщины оказалось не просто; похоже, она хотела получить что-нибудь еще на халяву — я погадаю вам на Таро, выберите одну карту из трех. Давненько я не разворачивала карты, подумала Эл. Она сказала женщине, мне правда пора идти, потому что у меня, знаете, клиент через — ну, пятнадцать минут, и, о боже, что это за запах? О боже, кажется, я забыла что-то на плите… Она отдернула телефон от уха, а женщина продолжала говорить, и она подумала, Колетт, где же ты, спаси меня от нее… она бросила трубку на кровать и выбежала из комнаты.
Она стояла обнаженная на лестничной площадке. В школе я никогда не вникала в науки, думала она, никакой химии или физики, так что я ничего не могу посоветовать этим людям насчет пришельцев или бешенства, или урана, или горца, да вообще, насчет чего угодно. Вообрази, сказала она себе, Моррис вырвался на волю в лаборатории… все его дружки набились в пробирку, сливаются и реагируют друг с другом, кипят, бурлят. А потом приказала себе, не воображай, ведь не что иное, как воображение, открывает дверь бесам. Чем ты тоньше, тем меньше у них жизненного пространства. Да, Колетт была права, во всем права.