Чернее черного
Шрифт:
Они вошли. В доме пахло сыростью.
— Иисусе, — воскликнула Сильвана, — куда подевалась вся мебель?
Элисон огляделась.
— Денег на молоко нет. И часов тоже.
В передней комнате не осталось ничего, кроме квадрата куцего узорчатого ковра и безнадежно продавленного кресла. Сильвана дернула дверцу шкафчика рядом с камином: пусто, только мощно пахнуло плесенью. На кухне — где они ожидали найти крошки последнего чаепития миссис Этчеллс — не было ничего, кроме грязного чайника в раковине. Элисон подняла крышку: одинокий пакетик чая плавал в коричневых глубинах.
— По-моему, все ясно, — сказала Джемма. — Полагаю, если мы проверим окна, выходящие на задний двор, то найдем следы взлома. — Ее голос затихал в коридоре.
— Она была замужем
— Правда?
— Но ты же знаешь, чем это кончается. Она втянулась в его работу. Она пыталась помочь. Это ведь неизбежно. Но ее слишком часто душили. Она пережила Йоркширского Потрошителя, [52] ее навещали самые мерзопакостные духи, и она докладывала о них начальству мужа. Представляешь, каково ей приходилось. Она поставила ему ультиматум: либо уходи из угрозыска, либо между нами все кончено.
52
Йоркширский Потрошитель — серийный маньяк Питер Сатклифф (р. 1946), приговоренный к пожизненному заключению за убийство тринадцати женщин в 1975–1980 гг.
— Видимо, он не ушел, — сказала Колетт.
— И между ними все было кончено, — благоговейно произнесла Эл.
— Она бросила его, переехала на юг и ни разу не оглянулась.
— Получается, она старше, чем говорит, если была замужем во времена Йоркширского Потрошителя.
— Мы все старше, чем говорим. — Джемма вернулась. — А некоторые даже старше, чем мы думаем. Окна нетронуты. Наверное, сверху забрались. Черный ход на замке.
— Тупо забираться сверху, если хочешь упереть мебель, — заметила Колетт.
— Что ни говори, а Колетт логично рассуждает, — сказала Элисон. Она крикнула: — Цыган Пит, это твоя работа? — Понизила голос: — Это член банды, которая ошивалась здесь, миссис Этчеллс знала их всех. Он из тех, кого зовут помоечниками, собирает старую мебель, горшки и сковородки и все в таком роде.
— И он — призрак, верно? — спросила Джемма. Она засмеялась. — Что ж, это все объясняет. Однако я в жизни не видела такой крупномасштабной телепортации чужого добра, а вы?
— Позор, — сказала Эл. — А все от банальной жадности. На земле полно людей, которым бы пригодились ее вещи. Например, терки для мускатного ореха. Фигурные пивные кружки. Декоративные подушечки для булавок, причем все булавки до сих пор на месте. У нее был журнальный столик с битловскими картинками под стеклом, напечатанными на обоях, — фамильная ценность. Фирменные лоточки для духовки из пирекса [53] с морковками и луковицами по бокам. У нее была испанка в юбке с оборками, миссис Э. сажала ее на запасной рулон туалетной бумаги. Я бегала к ней, когда хотела в туалет, потому что в нашем постоянно дрочил какой-нибудь хрен. Хотя одному богу известно, зачем они дрочили, ведь моя ма и ее подруга Глория всегда были готовы протянуть им руку помощи.
53
Пирекс — торговое название термостойкого боросиликатного стекла.
Мэнди обняла ее за плечи.
— Ш-ш, милая. Тебе непросто. Но нам всем пришлось нелегко.
Элисон утерла слезы. Цыган Пол рыдал в голом углу комнаты.
— Это я подарил ей ту испанку, — сказал он. — Выиграл в тире, в саутпортском парке развлечений. Меня подбросили от Ормскерка и по Восточной Ланкаширской дороге, а потом случилась беда, меня подобрал парень на грузовике по имени Айткенсайд, и с тех пор наши с тобой семьи, увы, неразлучны.
— Прости, Цыган Пол, — сказала Элисон. — Мне искренне жаль.
— Я вез ее по всей стране, завернув в тряпку, а Айткенсайд спрашивал, чего это у тебя между ног, изрыгал отвратительные двусмысленности и в конце концов попытался ее схватить. И я отдернул ее, свою куклу, я поднял ее над головой,
— О да, — согласилась Элисон.
— Все, на что они способны, эти крутые мужики, так это порыться в узких штанах парнишки и отнять у него деньги. И все же оно того стоило. Ты бы видела улыбку Айрин, когда я вручил ей подарок. О, Пол, вскричала она, неужели эта кукла теперь моя? Я так и не рассказал ей о злоключениях, которые мне пришлось пережить. И правильно, да? Она же леди. Я не говорю, что ты не леди, но миссис Этчеллс не поняла бы подобных вещей. А сейчас это вроде как принято. Они только этим и заняты. Гоняются за наслаждениями. Они завели себе приставки, чтобы трахать себя самих, и шлюхи больше не у дел.
— Цыган Пол! — возмутилась Элисон. — Потише! Не ругайся. Что за грязный язык!
— Они выстроились в очередь за вторыми языками, — сказал Пол, — Я видел их. Я еще очень мягко выражаюсь, поверь мне. Грядут годы отвратительной брани. Ни одной чистой фразы не останется.
— Я не верю, — сказала Элисон. Она заплакала. — Все равно, Пол, как бы я хотела, чтобы у меня был такой духовный проводник, как ты. Моррис ни разу ничего мне не подарил. Даже букета цветов.
— Ты должна выставить его юн, — посоветовал Пол. — Выставить его вон, как выставила его миссис Этчеллс. Вскоре после того, как увидела мою испанскую куклу, она схватила его, подняла — в те дни она была сильной, а ты же знаешь, какой он коротышка, — вынесла на дорогу и бросила в мусорный бак. А затем вернулась домой и нажарила блинчиков. Я тогда ужасно любил блинчики с сиропом, но пришлось отказаться, надо следить за талией, а кому не надо? Я как раз искал крышу над головой, и она предложила мне свой дом, не задавая дурацких вопросов и не получая лживых ответов, с ней легко было ужиться, с нашей миссис Этчеллс. Мы подходили друг другу, можно сказать и так. Пустяковая операция, цепь любви, радости материнства, она никогда не меняла пластинку, да и зачем? Потихоньку я и сам преуспел. У нее была куча благодарностей, написанных от руки, некоторые даже настоящими перьевыми ручками — от титулованных особ. Эти бумаги хранились вон там, в буфете.
— В каком еще буфете? — спросила Эл.
— В буфете, который украл один мой родственник, а именно — Цыган Пит.
— Ему должно быть стыдно, — сказала Элисон.
Медиумы, ведомые инстинктом или опытом, полукругом встали вокруг Эл, понимая, что той явился дух. И только Колетт скучала и, понурив голову, колупала желтоватую краску на подоконнике. Сильвана упорно терла подбородок: возможно, пыталась сгладить переход между красновато-коричневым загаром и естественным цветом кожи. Женщины терпеливо стояли, пока Цыган Пол не исчез в тусклой красной вспышке, его сверкающий наряд поблек, пошел пузырями на коленях, обвис на заду, его аура — след ауры в воздухе — напоминала маслянистый запах старомодного мужского средства для укладки.
— Это был Цыган Пол, — объяснила Эл. — Проводник миссис Э. К несчастью, он ничего не сказал о завещании.
— Ладно, — сказала Кара. — Займемся лозоходством. Если завещание вообще здесь, оно может быть только под линолеумом или за обоями.
Она открыла расшитую бисером сумочку и извлекла маятник.
— Ух ты, у тебя поплавок, — заинтересовалась Мэнди. — Медный, да? А я всегда пользуюсь рогатиной.
Сильвана достала из пакета нечто похожее на цепь от сливного бачка с металлическим орехом на конце. Она вызывающе глянула на Колетт.
— Это моего папы, — сообщила она. — Он работал водопроводчиком.
— Совсем рехнулась такую таскать? — спросила Джемма. — Это же холодное оружие.
— Это орудие ремесла, — отрезала Мэнди. — Значит, ты унаследовала дар от отца? Как необычно.
— Элисон не знает своего отца, — наябедничала Колетт. — Она думала, что нашла его, но мать растоптала ее теорию.
— В этом она не одинока, — парировала Мэнди. — Полагаю, в твоем свидетельстве о рождении, Колетт, не совсем то, что в твоей крови.