Черника на снегу
Шрифт:
Рита пожала плечами.
Марк посмотрел на нее и задумался.
– Локотков сказал, что, как только она пришла, так сразу же попросила секретаршу принести воды…
– То есть удалила ее из приемной, так?
– Да.
– Получается, что, когда она туда входила, ей требовалось, чтобы секретарши не было в приемной, и когда выходила – тоже.
– Мы с Локотковым думали, что Саша выпроводила таким образом секретаршу для того, чтобы подложить куда-нибудь яд – в чай или куда-нибудь еще…
– Ну-ну?
– Но джема в приемной не было, это точно. Секретарша
– Значит, Саша, как я уже и говорила, пришла в приемную со своим, уже отравленным джемом. Чтобы не травить мужа дома, чтобы не связываться с трупом, она решила отравить его на работе. Скажи, Марк, неужели она дура, чтобы на глазах у секретарши заявиться к мужу и отравить его? Она не понимала, что последует за этим? Марк, у меня есть одна идея! Пожалуйста, дай мне ключи от квартиры Гарашиных! Я должна кое-что сделать, непременно.
– Поехали, – Марк решительно встал. – Я догадываюсь, что ты задумала.
20
13 декабря 20.. г.
Алекс
Дрожащими руками она пыталась открыть дверь квартиры, пока не почувствовала, как та поддается сама. Перед ней стоял Ванечка. Бледный, с запавшими глазами.
– Привет, – произнес он и закашлялся. Видно, от нервов у него пересохло в горле.
– Привет, милый, – Алекс храбро шагнула ему навстречу.
Но запах грязной, прокуренной квартиры вызвал у нее новый приступ тошноты, и Алекс едва успела добежать до туалета, как ее вырвало. Она опиралась о грязный унитаз, и ее рвало до тех пор, пока из женщины не пошла желчная горечь.
Долго мылась под душем, полоскала рот и не представляла себе, как выйдет после этого к Ванечке.
Отражение в зеркале испугало ее. Припухшие веки, покрытые сетью красных точек – следы лопнувших сосудов.
– Ты в порядке? – услышала она испуганный голос за дверью.
– Сейчас выйду… Это нервы.
– Я понимаю… – услышала она слабый голос Ванечки и вышла.
Он смотрел на нее как-то странно.
– Ты как? – спросила она по-матерински нежно, забыв почему-то о том, как она сейчас выйдет в таком виде. – А? Я привезла деньги.
– Деньги? Но я ничего не делал…
– Как это не делал?
– Так.
– Но ты же был там?
– Был. Но в приемной уже никого не было, и секретарша не могла видеть меня. Больше в приемную никто не входил. Я прошел прямо к нему, я был полон решимости, у меня в руках была проволока, я собирался удушить его… Вообще-то я тогда словно сошел с ума… В кабинете его не было. Тогда я прошел в его комнату отдыха, знаешь… Открыл дверь (я был в перчатках) и увидел… его.
– Ну… и?
– Он уже не дышал. Я выбежал оттуда… Представляешь, кто-то сделал это вместо меня! Ты пойми, я мог бы обмануть тебя, сказать, что это я убил Гарашина, и взять причитающийся мне, так сказать, гонорар. Но это не моя работа. И я не могу взять деньги. Просто не имею права!
– Но кто же тогда?!
– Я подумал, что это ты… сначала, но теперь я вижу, что ошибся… Это же не ты? Ты была там?
– Была… – пробормотала она растерянно. – Но и я застала там такую же картину… Подумала, что это ты… что ты все сделал так, как мы с тобой договорились…
Она вдруг испытала чувство гадливости ко всему, что происходило прежде в этих стенах, и удивилась собственной неразборчивости и дурному вкусу. Ей показалось, что Ванечка – настоящий урод, с грязными сальными волосами, бегающими глазками и мокрыми губами. Господи, подумалось ей, что же страх делает с людьми! И с отчаянием поняла, что и она сейчас выглядит не самым лучшим образом и что, вероятно, Ванечка, глядя на нее, на созревшую преступницу, на ее красное от рвоты лицо и мокрые волосы, испытывает далеко не самые светлые чувства. Кроме того, он в душе винит ее в том, что это из-за нее ему пришлось побывать в офисе и увидеть мертвого Гарашина.
– Послушай… Саша… – В глазах его она прочла испуг, даже ужас. – А это случаем не было подставой с твоей стороны? Ты его убила, а потом сделала так, чтобы я появился там?
– Я прощаю тебя, – одними губами улыбнулась Саша, – прощаю за эти слова, потому что понимаю, что с тобой сейчас происходит. Но вспомни хорошенько, как все начиналось? Ты же сам позвонил мне и сказал, что ты готов, что можешь сделать то, о чем мы с тобой говорили, мечтали… Ну? Вспомнил?
Она разговаривала с ним уже как с маленьким или только что сошедшим с ума.
– Да, я вспомнил… – проговорил он неуверенно.
И с этим трусом мне было так хорошо в постели?!
– Прости меня, Саша, очень тебя прошу, прости! У меня сейчас так скверно на душе… Как же это хорошо, что это сделал не я! И не ты. Ведь это не ты?
– Нет. Успокойся. Мы с тобой ни при чем. Понимаешь? Ни ты, ни я этого не совершили!
– Ты еще кому-нибудь… предлагала?
– Нет. Никому! Ванечка, иди домой и успокойся. Гарашина больше нет. Я постараюсь как-нибудь пережить эти страшные дни, меня же будут таскать в прокуратуру… Думаю, что никто и никогда не видел нас вместе, поэтому на тебя уж точно никто не подумает. Что же касается меня, то мне придется постоять за себя. Ведь я для них – главная подозреваемая, понимаешь? У меня есть мотив… Господи, Ванечка, как же холодно…
Их словно бросило друг к другу, они нервно, судорожно обнялись, Ванечка поцеловал ее и крепко обнял. Как перед долгим расставанием, подумалось ей.
– Пойдем, – он увлек ее за собой в спальню.
– Может, не надо?
Но он ведь был здесь, в этой ужасной квартире, и, вероятно, сработал инстинкт: ему захотелось повторить все то, что он испытывал, находясь здесь прежде. Никогда своего не упустит…
– Все, Ваня, нам пора, – говорила она позже, поглаживая его по плечу. – И постарайся ни о чем не думать. Да, кстати, возьми деньги. Теперь у меня их будет много.