Черное белое

Андреева Наталья Вячеславовна

— Больно? Я принесу йод. — Саша кинулся искать аптечку. Остановив кровь, сказал с досадой: — Не трогай больше нож. Я сам все сделаю.

— И откуда ты такой свалился на мою голову?

— Какой?

— Хороший. Ведь ты все знаешь. Про меня и Олега.

— Ну, я только предположил. А он не стал опровергать.

— И как ты к этому относишься? — осторожно спросила Валерия.

Здоровой рукой она помешивала картошку на сковороде, пока он неумело, но старательно занимался салатом. После небольшой паузы сказал:

— А как я

должен к этому относиться? Нормально. Я как-то жил до того, как тебя встретил, ты как-то жила. Глупо ревновать к прошлому. А он как раз этим и занимается. Если только ты ничего от меня не скрываешь.

— Мне нечего скрывать. — Она сказала это слишком поспешно. А потом быстренько перевела разговор в другое русло. — Насчет того, что сегодня произошло. С Соней. Я рассказывала о поездке в Москву, о ее болезни, обещала показать тебе медицинскую карту.

— Ну покажи. Это интересно.

Достав из сумочки карту, Валерия мысленно перекрестилась: «Чтобы все было хорошо». Когда вернулась на кухню, он взял карту без особого интереса. Открыл, вяло полистал. Потом вдруг заинтересовался:

— Ну-ка, ну-ка… Ого! Теперь многое становится понятным!

— Теперь ты понимаешь, почему я скрывала.

— Значит, это у вас наследственное?

От его внимательного взгляда захотелось спрятаться. Взяла себя в руки, жалко улыбнулась:

— Мама была больна. Я сказала, что она умерла…

— А на самом деле?

— Покончила жизнь самоубийством. Маниакально-депрессивный психоз. Там все написано.

— Да, вижу! Почему сразу не рассказала?

— Я надеялась. Что все обойдется. Ведь Соню лечили. Долго лечили.

— Расскажи мне все с самого начала.

— А что рассказывать? Ей вообще не стоило иметь детей. Нашей матери. Но в молодости эти приступы носили характер эпизодический. Она вдруг резко замыкалась в себе, переставала разговаривать с нами, есть, пить, ложилась на кровать и накрывалась с головой одеялом. Могла так лежать не одни сутки. Мы делали вид, что ничего не происходит.

— Она показывалась врачу?

— Нет. Как-то обходилось. Я тоже с детства стояла на учете у невропатолога. Но потом признали, что все в полном порядке. Видимо, отцовские гены оказались сильнее. Иное дело с Соней. Роды были тяжелыми. Очень тяжелыми, — подчеркнула она. — Там все написано.

— Да-да. Я вижу. Наблюдалась с детства, в возрасте семи лет обнаружились явные отклонения. Но при этом девочка обладала феноменальной памятью. Очень интересно.

В нем вдруг заговорил профессионал. Валерия поняла, что ужин откладывается, сняла с плиты сковороду, потом отошла к окну. Не хотелось, чтобы он видел выражение ее лица. Медленно заговорила:

— Соню начали лечить. К тому времени отца с нами уже не было. Я рассказывала о периоде, когда мы очень нуждались. После его ухода мама в первый раз сорвалась. Была попытка самоубийства, но ее спасли. Некоторое время в семье восстанавливалось равновесие. А потом надо было спасать Соню. И

эта поездка в Москву… Да, она помогла.

— Тут отрывочные записи, — Саша полистал медицинскую карту. — И ни одной даты.

— Я тебе скажу, когда это было.

— Очень интересно. Среди шизофреников встречаются люди чрезвычайно одаренные. Гениальность — тоже своего рода аномалия человеческого мозга. Значит, у Сони это с детства.

— Да.

— А почему ваша мать все-таки покончила с собой? Отец же вернулся в семью. Ведь был какой-то толчок?

— Да. Ранний климакс. Она впала в депрессию, и кончилось все печально. Она выпрыгнула из окна. С девятого этажа. Были похороны… После этого я вновь повезла Соню в Москву. Помнишь фотографии?

— Но на этот раз не помогло. Так? Ведь она стала принимать наркотики.

— Это случилось, когда отец утонул. Он был пьян, полез в воду. Июнь месяц, прохладно, вода еще не прогрелась. Свело ногу, и… Соня сидела на берегу. После этого ее словно подменили. Нервный срыв, подозрительная компания, учеба заброшена. С такими способностями! Я пыталась ее остановить. И тогда она сбежала из дома…

— Что ж… — Он закрыл карту. — Эти записи предстоит еще тщательно проанализировать. Но я думаю, что врачебная комиссия согласится с моим диагнозом. Если это длится с самого детства, то боюсь, процесс необратим. Она может всю жизнь провести в психиатрической лечебнице.

— А как ты думаешь, может она как мама?

— Что? Покончить жизнь самоубийством? Вполне! Если у нее паранойя то есть, навязчивая идея, она наверняка захочет спастись. А как? Раньше между нею и болезнью стояли наркотики. Теперь нет ничего. Только она и болезнь. Лицом к лицу. А болезнь прогрессирует. После того что Соня пережила, и нормальный человек может сойти с ума. А уж тот, кто страдает наследственным заболеванием…

— Значит, попытка самоубийства не исключена, — удовлетворенно кивнула Валерия.

— Но мы не дадим ей этого сделать.

— Да. Конечно.

— Лера, я догадался. Ты ведь читала учебники по психиатрии? И Фрейда читала? Еще кого-нибудь? И твой интерес…

Она похолодела. Какой сообразительный мальчик! Веселый чертик состроил рожицу: «Кого ты вздумала провести?» Словно сквозь вату услышала:

— Ты хотела понять, можно ли вылечить Соню. Лера, ты очень добрый, чуткий и самоотверженный человек.

— Да-да. Конечно.

— Я горжусь тобой. Хочешь, растолкую то, чего ты не понимаешь?

— Как-нибудь потом, — пробормотала она.

— Значит, я могу забрать эту карту?

— Да. Конечно.

— Ну, поужинаем, наконец?

Она поспешно стала накрывать на стол.

Ну что, Золушка? Нашлась твоя хрустальная туфелька? Принц — недотепа споткнулся об нее, но пока не сунули в руки, поднять не сообразил. Зато теперь можешь подставить свою очаровательную ножку. Уверена, тебе придется в пору! Через недельку поедешь на бал. На последний бал в своей жизни.