Черное пламя (др. перевод)
Шрифт:
— Ты знаешь, что такое семьсот лет? Я знаю! Это значит, семь веков без дружбы. Ты удивляешься, почему я иногда убегаю в леса, в поисках компании, товарищей, любви? Потому что в остальных местах мне в ней отказано! Как я могу иметь друзей среди людей, которые исчезают словно призраки? Друзей мне не найти и среди сухих ученых Бессмертных. Я так одинока. Я устала… устала… устала!
В ее зеленых глазах блеснули слезы, но когда Томас открыл рот, чтобы заговорить,
— Мне до смерти надоело бессмертие! Я хочу встретить кого-нибудь, кто смог бы полюбить меня по-настоящему. Кого-нибудь, с кем бы я хотела состариться. Чтобы вокруг меня росли дети. Мне нужен… нужен друг!
Она всхлипывала. Импульсивно он придвинулся к ней и взял за руку.
— Мой Боже! — выдавил он из себя. — Мне очень жаль! Я и не понимал…
— А ты… ты поможешь мне? — Ее совершенные черты были умоляющими, в глазах блестели слезы.
— Все, что будет в моих силах… — пообещал он.
Ее великолепные губы были двумя розовыми лепестками, когда она приблизила их к нему. Томас наклонился и нежно поцеловал их — и отпрыгнул, словно его губы коснулись настоящего пламени.
Смех! Он увидел ее глаза, полные насмешки, слезы в которых были лишь сардонической радостью.
— Вот! — сказала она, поджав губы. — Это только первая проба, Томас Коннор, но будут и другие, прежде чем я убью тебя. Ты можешь идти.
17. ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ МУЖЧИНЫ
— Ты — дьявол! — выдавил из себя Коннор и резко обернулся, когда услышал мягкий щелчок позади себя.
Белый конверт лежал в проволочной корзине рядом с лифтом.
— Передай это мне! — холодно сказала Пламя.
Томас нагнулся и почти швырнул, настолько сильны были его эмоции, письмо.
— Ну конечно! — пробормотала она. — Мой благородный брат приказывает мне держаться подальше от тебя, — чего я естественно не сделаю — и приказывает тебе явиться к нему немедля.
Она зевнула.
— Спустись на лифте вниз Башни и спроси у любого охранника. Это все.
И пока кабина опускалась вниз, Коннор раздумывал над некоторой странностью своих чувств относительно Принцессы. Как он ни старался, он не мог ненавидеть ее от всего сердца, и от этого он хмурился, пробираясь в Западные Палаты. Охранник провел его в комнату и быстро вышел, оставив с глазу на глаз с Повелителем, сидевшим за заваленным столом бумагами.
— Ну, и что ты думаешь обо мне? — Внезапно Повелитель улыбнулся.
Коннор подался назад, не зная что ответить на вопрос.
— А что, — огрызнулся он. — Я должен думать о тебе?
— Не следует забывать, Томас Коннор, что ты поднял бунт против меня,
— сказал Повелитель спокойно. — Ты ранил одиннадцать моих охранников. Неужели правительства в ваши дни никак не отреагировало бы на подобное предательство?
— Меня удивляет, почему ты так легко отнесся к восстанию, — ответил он. — К примеру, в наше время, добрую половину из нас поставили бы к стенке и расстреляли.
Повелитель покачал головой.
— Почему я должен так поступать? Сорняки — лучшие из моих людей. Я совершил единственную ошибку — дал слишком много досуга расе, еще не готовой для этого. Свободное время которое некуда девать — вот, что питает все эти малые революции. Но разве отец убивает своих собственных детей?
— А разве сын убивает свою мать? — спросил в свою очередь Коннор.
Мастер слабо улыбнулся.
— Я вижу, что моя сестричка успела провести с тобой беседу. Да, я отказался даровать бессмертие своей матери. Она была старой женщиной — больной и слабой. Неужели я должен был обрекать ее на века мучений? Бессмертие не возвращает молодости.
— Но ты отнял ее у тех, кто молод, — запротестовал Коннор. — Ты трусливо держишь ее как награду, которой награждаешь всех, кто угоден тебе. Ты ограбил остальную часть человечества.
— Ты считаешь, что бессмертие большая награда, не так ли?
— Да. Несмотря на то, что говорит твоя сестра.
— Ты не понимаешь, — сказал Повелитель терпеливо. — Ладно, давай не будем говорить о желаниях остальных, это не имеет значения. Но предположим, я открою тайну расе, инструктирую всех докторов. Неужели это мгновенно не остановит все развитие? Как может проходить эволюция, если не рождается ни одного ребенка?
Вопрос был в самую точку.
— Ты мог бы позволить становиться бессмертным после рождения ребенка,
— сказал Коннор.
— Возможно. Но с нынешним уровнем рождаемости, земля истощится за полтора века. Я мог бы тогда уничтожить девять десятых населения, но что станет с товарами и продуктами?
Коннор долгое время молчал.
— Все дело в самом бессмертии! — внезапно воскликнул он. — Люди не должны были знать о нем!
— Но они уже знают его. Ты хочешь, чтобы я уничтожил знания, потому что глупцы пользуются им — и пользуются ошибочно?
— Ты позвал меня сюда лишь для того, чтобы судить о твоих действиях?