Черное солнце
Шрифт:
– За что осужден? – в ночной тишине голос начальника прозвучал особенно громко.
– Коммунист!
Охранник остановился перед начальником в ожидании указаний.
– Снимите его и отнесите в барак.
С готовностью кивнув, солдат бросился к виселице, торопливо отвязывая тощее тело, которое через несколько минут мешком упало на землю. Он с трудом дотащил буйного коммуниста до деревянных трехъярусных нар барака, и поспешно вернулся к ожидавшему его начальнику.
– Надеюсь, при следующей встрече вы будете вести себя как должно солдату рейха, юнкер. Проводите.
Охранник
«Arbeit macht frei».
«Труд делает свободным».
Оказавшись за воротами, они шли молча. Но когда зловещая пустынная площадь Дахау осталась далеко позади, Эдвард посмотрел на Элис. Лицо ее было бледным и замкнутым. Как и прежде, Милн взял девушку за руку, желая скорее уйти из этого рукотворного ада.
Солнце неспешно просыпалось ото сна, пробиваясь слабым розовым цветом сквозь густую листву деревьев, когда они вернулись к «Мерседесу. Где-то вдалеке запели первые птицы. Впервые за все время, что длилась их вылазка, Элисон посмотрела на Милна.
– Ты в порядке?
Густые кудряшки упрямо закачались из стороны в сторону, и в следующий миг оказались под длинными пальцами Эдварда, словно багряный шелк, ласкающий кожу. Страстный поцелуй длился целую вечность и еще дольше: время потерялось и стерлось. Эдвард сходил с ума от нежности Элисон, опьяняющей и долгожданной, которой так давно жаждал и перестал ждать. И когда кольцо ее рук разомкнулось, освобождая его, он не дал ей уйти, и, обняв Элис, долго укачивал ее в теплом ветре раннего летнего утра.
Эдвард не помнил, когда улыбался так в последний раз, но Эл, сидя за столиком кафе напротив него, сказала, что он похож на мальчишку, укравшего сладости и далекого от раскаяния. Он рассмеялся. Глаза его лучились таким теплом, что оно было почти осязаемым. Именно из такого чистого света были сотканы настоящие солнечные зайчики.
– Харри? – если бы не Элисон, которая первой обернулась на женский голос, Милн вряд ли бы расслышал свое немецкое имя.
Высокая блондинка подошла ближе, с улыбкой рассматривая Кёльнера. Проследив за взглядом Элис, Эдвард наконец-то перешел в реальность, где его звала по имени статная блондинка.
– Ханна?
Красавица звонко рассмеялась и закружилась перед ним. Пышный подол белого платья, сделав несколько кругов, плавно опустился вниз. Несколько секунд бывшие любовники молча смотрели друг на друга.
– Познакомишь меня? – спросила Ханна, указывая взглядом на Эл.
Милн поднялся из-за стола и представил женщин друг другу.
Новость о том, что Агна – жена Кёльнера, фройляйн Ланг восприняла с улыбкой и удивленно посмотрела сначала на фрау Кёльнер, а потом и на Харри, спрашивая его взглядом, не шутит ли он?
Желая удостовериться в правдивости его слов, Ханна поцеловала Харри в щеку, задерживая губы в поцелуе дольше, чем упоминалось в учебниках по этикету. Взгляд голубых глаз медленно прошелся по его лицу, узкая ладонь легла на грудь и пальцы медленно очертили длинную линию шрама, скрытого светло-голубой рубашкой.
Глава 18
…Шел
Усталость обнажила лицо, глубокий взгляд ярких глаз не избегал ответного взгляда Элисон. Она только боялась одного, – что каким-то неловким движением спугнет эту крайнюю искренность, острую и пронзительную, увидеть которую дано не всем, но увидев однажды, забыть уже нельзя.
Нахмурившись, Элис тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Она влюблялась в Эдварда, и это не нравилось ей, потому что вместе с влюбленностью приходила ревность. Вздохнув, она снова перевела взгляд на журнальную страницу, пытаясь уловить смысл напечатанных слов.
Дверь в библиотеку плавно скользнула в сторону.
– Ты не спишь? – голос прозвучал совсем близко, Эдвард, задержавшись, легко поцеловал ее в щеку и взъерошил волосы.
По утрам Эл с трудом укладывала непослушные пряди в прическу, при этом так смешно надувая щеки, что после слишком долгого дня, проведенного в компании нацистов, посетивших с визитом заводы концерна «ИГ-Фарбиндустри», в состав которого входила компания «Байер», Милн не смог отказать себе в удовольствии немного позлить ее, – тогда от возмущения глаза Элисон становились темнее, напоминая ему малахит.
– Читаю новый номер, – она приподняла журнал «StyL» и улыбнулась.
– Что пишут?
Милн вальяжно устроился в кресле напротив, с удовольствием вытягивая вперед длинные ноги. Элисон быстро пробежала взглядом цитату из речи Геббельса, но вслух прочитала только заголовок статьи:
– «Немкам – немецкую одежду!». Французские фасоны наносят вред как физическому, так нравственному здоровью немецких женщин.
Эдвард усмехнулся, слушая голос Элисон, полный иронии.
– Ты не обязана была соглашаться на предложение Геббельса.
Элисон покачала головой, перебивая его.
– Другого выхода не было, ты знаешь. Я не могла отказаться, – с легким плеском глянцевых страниц, Элисон захлопнула журнал мод и посмотрела прямо перед собой. В памяти все еще мелькали слова из речи министра пропаганды, процитированные в статье:
«Полностью обнаженная спина открыто приглашает к забавам с хлыстом, все это разорванное на куски нечто кое-как удерживается с помощью ленты, глубокое – на самом деле, чересчур глубокое – декольте и узкая юбка с разрезом, которая заканчивается много выше колен».