Черное воскресенье
Шрифт:
Смутившись на миг, фэбээровец продолжал:
— Таможенники видели пластик и теперь с пеной у рта требуют немедленного ареста преступников. Мы должны найти их и задержать.
— Не волнуйтесь, Корли. Не берите в голову. Я здесь, чтобы помогать вам, старина. Вот, полюбуйтесь. — И он передал ему еще влажный снимок — один из нескольких, полученных в консульстве перед поездкой в аэропорт.
— Кто это?
Фотография, сделанная в полумраке какой-то дамасской забегаловки, не отличалась четкостью.
— Мухаммед Фазиль. Желаете взглянуть на его досье?
Корли
— Вот это да! Мюнхен! И вы уверены, что он — один из них? Но команда «Летиции» нипочем не признает его, готов держать пари. Адвокат об этом позаботится.
— Опознание нам и не нужно. Читайте дальше. Фазиля видели в Бейруте на другой день после нашего рейда. Мы накрыли бы его вместе со всеми остальными, если бы знали, что он там будет. А так он отделался пулевым ранением в щеку. Но по словам Фози, у ливанца с сухогруза имелся свеженький шрам на щеке.
— Если вы достанете негативы, то мы смогли бы улучшить качество изображения, пропустив их через компьютер НАСА, — заметил Корли. Помолчав немного, он спросил: — С вами уже беседовал кто-нибудь из нашей конторы?
— Нет.
— Но ваши-то люди с вами разговаривали?
— "Мои люди" всегда говорят со мной, Корли.
— Я имею в виду, что теперь вы действуете через нас. Так мне, во всяком случае, дали понять. Вы помогаете нам своими идеями, а мы продолжаем работу. Правильно?
— Все правильно, старина.
Машина остановилась у здания консульства. Израильтяне вышли, а Корли сел за руль и уехал. Кабаков подождал, пока он скроется из вида, затем взял такси и назвал адрес Рэйчел.
— Он ведь все равно знает, где нас искать, — проворчал Мошевский, садясь в такси.
— Да, но я не хочу, чтобы этот ублюдок считал себя вправе заходить туда, куда ему вздумается, — равнодушно ответил Кабаков. Он уже не думал ни о Рэйчел, ни об агенте ФБР. Все его мысли занимал лишь один человек — Мухаммед Фазиль.
А Фазиль в это время лежал на диване в гостиной у Лэндера, лакомился шоколадом и размышлял. Страсть к швейцарскому шоколаду была одной из его маленьких слабостей. Он предпочитал не откусывать от плитки, а разминать ее в руках и затем слизывать с пальцев сладкую массу. Прежде, в боях и скитаниях на Востоке, ему приходилось по многу дней довольствоваться грубой и однообразной пищей федаинов, зато сейчас Фазиль мог вознаградить себя за перенесенные тяготы и лишения.
Внешне эмоциональный и пылкий, на деле он обладал холодным и невозмутимым рассудком. Но в ледяной глубине его души, невидимые постороннему глазу, корчились свирепые чудовища, стремительные и кровожадные, как ящеры первобытных морей. Фазиль разобрался в себе очень давно, еще в школьные годы, и тогда излишняя искушенность принесла ему одиночество.
Он не знал ни страха, ни милосердия, зато в полной мере изведал злобу. Кроме того, он обладал мгновенной реакцией, огромной физической силой и редкой выносливостью. Он был строен, довольно красив и в целом привлекателен — живое
Патологичность его натуры разгадывали лишь самые проницательные — или, наоборот, самые примитивные — из соратников. Большинство федаинов видело в нем кумира. Их восхищала его сообразительность и неизменная храбрость под огнем. Однако Фазиль так и не смог наладить дружеское общение с этими безграмотными дикарями, которые глодали баранину, сидя на корточках вокруг лагерного костра. При всех своих суевериях рядовые партизаны обладали инстинктивным чутьем, и при появлении Фазиля их охватывало смутное беспокойство. Под разными предлогами люди отходили прочь и, сохраняя почтительную вежливость, старались держаться от него подальше. Когда он встанет во главе полевых отрядов, эту проблему надо будет как-то решить.
И еще Абу Али. Тщедушный, но хитроумный психолог раскусил Фазиля окольным путем, использовав профессиональные методы. Как-то раз за чашкой кофе Али поведал ему одно из ранних воспоминаний своего детства: барашек, который бродил вокруг родительского дома, а потом невзначай поинтересовался детскими воспоминаниями Мухаммеда. Тот ответил, что помнит, как мать убивала цыпленка, сунув голову отчаянно бьющейся птицы в пламя очага. Уже договорив, Фазиль почуял ловушку, но сказанного не вернешь. Впрочем, маленький психолог не смог или не захотел очернить его в глазах лидера организации, Хафеза Наджира. Сам Наджир тоже был человеком со странностями.
Оба они погибли, и теперь в руководстве «Черного Сентября» образовалась брешь, которую Фазиль намеревался заполнить в недалеком будущем. Для этого требовалось его личное присутствие в Ливане, так что нужно поторапливаться, пока никто из второстепенных главарей не успел одержать победу в междоусобной грызне. У Фазиля имелись немалые шансы на лидерство, а после мюнхенского дела его авторитет значительно вырос. И разве не обнял его сам президент Каддафи во время чествования героев, уцелевших после Мюнхена? Правда, непосредственного участия в той акции Фазиль не принимал; правда и то, что президентские объятия, адресованные исполнителям, выглядели чуть более сердечными. Но изначальная идея принадлежала Фазилю, и он разрабатывал план всей операции. Наградой за успех явились пять миллионов долларов, выданные ливийским руководителем разведке «Аль-Фаттах».
Если теперешняя акция в Штатах пройдет удачно и Фазиль возьмет на себя ответственность за взрыв в Новом Орлеане, то его слава затмит славу жалкого идеалиста Гевары. Он, Мухаммед Фазиль, станет самым знаменитым партизаном в мире. Тогда можно будет рассчитывать на поддержку Каддафи в борьбе за контроль над «Аль-Фаттах» и всем «Черным Сентябрем». Конечно, ему придется вытеснить признанного старшего лидера — Ясира Арафата. Фазиль помнил, какая участь постигла всех, кто пытался заменить Арафата, и вовсе не собирался увеличивать список. Надо создать прочную базу, обеспечить тылы и лишь затем предпринять решительный шаг к захвату власти.