Черное знамя
Шрифт:
Дверь номера с грохотом распахнулась, внутрь шагнул широкоплечий и носатый «опричник» в черном кожаном плаще.
— Сотник Темиркин, — представился он, презрительно глянув в сторону Семакова. — Товарищ Одинцов, прошу вас, следуйте за мной.
Подозрения, возникшие у Олега в тот момент, когда он сидел в вестибюле после взрыва, напомнили о себе — если в местном ГЖУ есть предатель, то этот бравый молодец запросто может быть из его подчиненных.
— Зачем?
— По приказу его превосходительства генерала Ерандакова я должен
Вот уж нет, распоряжение начальства можно выдумать, забрать никак не желающего умирать статского советника, завезти куда-нибудь на темную окраину, пристрелить и выбросить труп в канаву… Подобные вещи «опричники» практиковали и во время Большого Заговора, и раньше, устраивали и штуки похуже, вроде похищения заключенных прямиком из государственных тюрем, и вовсе не для того, чтобы их освободить, а для последующей казни.
Олег глянул в сторону Семакова — смотрит недобро, желваки на скулах, но рассчитывать на его помощь нельзя, всего лишь поручик, да и какого ляда ему заступаться за незнакомого человека?
Нет, ты сам по себе… нет у тебя ни друзей, ни союзников.
— Хм, я с вами не поеду, сотник, — сказал Олег. — Не верю я в безопасность вашего «места».
Носатый «опричник» несколько мгновений стоял, хлопая глазами, похоже, пытался осмыслить полученный ответ.
— Но как же, приказ его превосходительства… — пробормотал Темиркин.
Семаков хмыкнул.
— Я обязан вам подчиняться, сотник? — спросил Олег.
— Ну, хм… — Темиркин напрягся — с одной стороны не свой, не из НД, и вообще штатский, но с другой ведь в высоких чинах, целый статский советник, а это считай повыше чем армейский полковник или тысячник дружины.
— Не обязан. И поэтому я сам обеспечу собственную безопасность. Сотник, вы свободны.
Уловив командные нотки, «опричник» облегченно вздохнул, взял под козырек и вышел из номера.
— Ловко вы его, — сказал Семаков. — И куда отправитесь?
— Есть… один вариант.
На самом деле Олег до сего момента не раздумывал, как укроется от охотящихся за ним розенкрейцеров и где проведет следующую ночь… отправиться к тете Соне?.. нет, исключено, стыдно показаться ей на глаза, да и зачем подвергать риску ни в чем не повинного человека… Остается…
Проклятье, Шульгин!
— Интересно, телефон у портье работает или нет? — спросил он.
— Думаю, что да, связь не должна пострадать, — отозвался Семаков. — Я вас провожу.
Николай Шульгин, некогда работавший в отделе общей пропаганды, кропавший отличные статьи и выступавший комментатором на радио, три года назад по зову Крашенинникова, местного губернатора и губернского вождя партии, перебрался в Нижний на должность советника по связи с прессой… и если Крашенинников не изменил своим привычкам, то сейчас Колька, несмотря на поздний час, должен быть на работе.
Олег звонил ему по одному делу в прошлом феврале, и номер помнил.
Хотя
Они спустились в вестибюль, обнаружили за стойкой встрепанного портье с выпученными глазами.
— Прошу пардона? Телефон? — переспросил тот. — Да, конечно, само собой…
Олег набрал номер, и потянулись гудки, длинные, точно загруженные лесом вагоны. Собирался уже положить трубку, когда в ней щелкнуло, и недовольный голос произнес:
— Шульгин у аппарата.
— Колька, привет, это Одинцов.
— О, привет! — голос изменился, радости в нем не прибавилось, но появилось удивление. — Какими судьбами?
— Слушай, такое дело, — Олег замялся. — Я в Нижнем… не приютишь меня на пару дней?
— Ого, ничего себе… — Шульгин откровенно удивился, и понятно, отчего — большими друзьями они никогда не были, так, добрые приятели, и не более. — Ладно, почему нет… ладно. Приезжай через полчаса, я на квартире буду, это в партийном доме на Минина, любой таксист знает, звони в десятую. Правда, сегодня ночным отбываю в столицу, ну так поскучаешь один.
— Конечно, спасибо. Буду должен. До встречи.
Есть вероятность, что эта линия или телефон губернаторского советника прослушивается жандармами, но она не очень велика, осталось взять таксиста и уехать так, чтобы «опричники» его не нашли.
— Ну что, все устроилось? — спросил Семаков, во время разговора державшийся в стороне.
— Ла, — ответил Олег. — Если меня будут искать, то я утром как обычно появлюсь в ГЖУ.
Около гостиницы почти всегда стоит машина с шашечками на боку, вот только ехать прямо на площадь Минина нельзя, тогда «опричникам» достаточно будет найти и допросить таксиста. Придется путать следы…
Он вышел в сгустившуюся тьму, уткнулся в настоящий полог из перемешанного с мокрым снегом дождя. Протиснулся между запаркованными у крыльца автомобилями, то ли полицейскими, то ли жандармскими… ага, вот и такси, горит желтый огонек на крыше, лысый здоровяк скучает за рулем.
— Куда едем? — спросил он, когда Олег влез в салон.
— Московский вокзал.
Такой адрес подозрений не вызовет, к тому же пассажир с чемоданом, ну а на вокзале легко будет поймать другую машину.
— А, ну едем, — здоровяк опустил ручник. — Вы сами-то из местных будете?
— Не совсем, — ответил Олег — врать не было желания, но и рассказывать о себе излишне много он тоже не собирался.
Хотелось, чтобы такси отъехало побыстрее, а то еще явится жандарм рангом повыше и умом посильнее, чем давешний сотник, и начнет выяснять, куда делся статский советник Одинцов… а то еще и кинется в погоню на каком-нибудь мощном авто, как в кино про шпионов.
Быстро выяснилось, что задавать вопросы таксист не намерен, что языком он может работать и за двоих, и что ему нужен не собеседник, а слушатель, способный хмыкнуть, кивнуть или поддакнуть в нужный момент.