Черноглазая блондинка
Шрифт:
— Да, — сказал я. — Да, это так.
— И на самом деле я не Доротея. Меня окрестили Дороти и всегда звали Дотти. Это не слишком хорошо смотрелось бы на флаконе духов, не так ли — Дотти Эдвардс?
Мне пришлось рассмеяться.
— Наверное, нет, — сказал я.
Она посмотрела на меня, усмехнувшись, и, согнув указательный палец, стукнула меня костяшками пальцев по галстуку на груди.
— Запомни, что я тебе скажу, Марлоу, — сказала она. — Если люди не будут бдительны, то могут пострадать.
Потом повернулась и заковыляла прочь.
Я поехал в «Быка и медведя» перекусить — глядя, как Мама Лэнгриш кормится шоколадным тортом, я проголодался, да и вообще, было время обеда. Пока я
Я не могу решить, что хуже: бары, которые притворяются ирландскими, с их пластиковыми трилистниками и палицами, или «лондонские» заведения, такие как «Бык». Я мог бы описать его, но у меня не хватает духу; просто представьте мишени для дротиков, деревянные пивные кружки и фотографию верхом на лошади молодой королевы Елизаветы — нынешней — в розовой рамке. Я сел за столик в углу и заказал сэндвич с ростбифом и кружку эля. Они подавали его тёплым, как и на Ламбет-Уок; [44] что касается сэндвича, то вы, конечно, начинаете смотреть на вещи более трезво, пережёвывая кусок переваренной говядины, жёсткой, как язык англичанина. Куда теперь мне отправиться в поисках Нико Питерсона? Если он действительно жив, то должен быть кто-то, кто знает, где он и что задумал. Но кто? Потом я вспомнил, что Клэр Кавендиш упоминала о киноактрисе, с которой Питерсон работал. Как же её звали? Мэнди какая-то — Мэнди Роджерс, да, Джин Харлоу этого бедняги. Возможно, с ней стоит поговорить. Я сделал глоток пива. Оно было цвета крема для обуви и на вкус напоминало мыльную пену. Я задумался, как Британия смогла править морями, если она поит этим своих моряков?
44
Улица в Лондоне.
Я встал из-за стола, подошёл к телефонной будке и набрал номер своего старого приятеля, Хэла Уайзмена. Хэл работает по той же специальности, что и я, только он работает на студии «Эксельсиор». У него там был причудливый титул — начальник службы безопасности, что-то в этом роде, — но он не обращал на это внимания, а почему бы и нет? Он проводил своё время, нянча старлеток и удерживая молодых актёров на прямой и узкой дорожке, или, по крайней мере, не слишком кривой и не слишком широкой. Время от времени ему приходилось использовать свои связи в офисе шерифа, чтобы снять с одной из звёзд «Эксельсиора» обвинения, связанные с наркотиками, или освободить студийного менеджера от привлечения к ответственности за вождение в нетрезвом виде или избиение жены. Это была неплохая жизнь, говорил он. В ожидании его ответа, я занялся тем, что пытался языком извлечь застрявший между верхними коренными зубами кусочек хряща. Ростбифы Старой Англии, безусловно, вязкие и цепкие.
Наконец он снял трубку.
— Привет, Хэл.
Он сразу узнал мой голос.
— Привет, Фил, как дела?
— Просто отлично.
— Ты на вечеринке с коктейлями или что-то в этом роде? Я слышу шум веселья на заднем плане.
— Я в «Быке и медведе». Здесь никто не гуляет, обычная публика. Слушай, Хэл, ты знаешь Мэнди Роджерс?
— Мэнди? Да, я знаю Мэнди. — Он вдруг стал осторожным. Хэл не был писанным маслом красавцем — что-то среднее между Уоллесом Бири [45]
45
Уоллес Фицджеральд Бири (англ. Wallace Fitzgerald Beery, 1885–1949) — американский актёр, лауреат премии «Оскар». За свою карьеру, длившуюся около сорока лет, Бири появился почти в 250 фильмах.
46
Эдвард Голденберг Робинсон (англ. Edward G. Robinson, настоящее имя Эмануэль Голденберг (англ. Emanuel Goldenberg); 1893–1973) — американский актёр. Американский институт киноискусства поместил его на 24-е место в списке «100 величайших звёзд кино».
— Есть один парень, который с ней работал, — сказал я. — Типа, агент. По имени Нико Питерсон.
— Никогда о нём не слышал.
— Ты уверен?
— Конечно, я уверен. В чём дело, Фил?
— Ты не мог бы устроить мне встречу с мисс Роджерс?
— Зачем?
— Я хочу поговорить с ней о Питерсоне. Его убили пару месяцев назад ночью в Пасифик-Пэлисэйдс.
— Ну, да? — Я слышал, как Хэл продолжает медленно закрываться, словно гигантский моллюск. — Как его убили?
— Наезд и бегство.
— И что?
— То, что у меня есть клиент, который платит мне за расследование смерти Питерсона.
— В ней есть что-то неочевидное?
— Возможно.
Наступило молчание. Я слышал, как он дышит; возможно, это был звук работы его мозга — долгие, медленные толчки.
— При чем тут Мэнди Роджерс?
— Совсем ни при чём. Мне просто нужны кое-какие сведения о Питерсоне. Он, в некотором роде, загадка.
— В некотором роде — что?
— Скажем так, в нём есть что-то неочевидное.
Ещё немного дыхания, ещё немного размышлений.
— Думаю, Мэнди с тобой поговорит, — сказал он, хмыкнув. — В последнее время она не слишком занята. Предоставь это мне. Ты же всё там же, мухоловке в Кауэнге, которую называешь офисом? Я тебе позвоню.
Я вернулся к своему столику, но, взглянув на недоеденный бутерброд и недопитую пинту тепловатого пива, пал духом и, вместо того чтобы сесть, бросил купюру рядом с тарелкой и ушёл. Большая пурпурная туча поднялась откуда-то и закрыла солнце, свет на улице стал угрюмым и мертвенно-бледным. Может быть, пойдёт дождь. Летом в этих краях это стало бы приятной новинкой.
Хэл, человек слова, позвонил днём. Мэнди Роджерс встретится со мной в студии; я должен приехать туда прямо сейчас. Я взял шляпу, запер контору и вышел на улицу. Облако всё ещё висело над городом, а может быть, это было другое такое ж, и капли дождя размером с серебряный доллар падали на мостовую. Я перебежал через дорогу и сел в машину как раз в тот момент, когда ливень разразился всерьёз. Дождь здесь бывает нечасто, но когда он начинается, то идёт вовсю. Дворники на «олдсе» нуждались в замене, и мне пришлось пригнуться над рулем, почти касаясь носом лобового стекла, чтобы видеть дорогу.
Хэл ждал меня у ворот студии, укрывшись в кабинке привратника. Он вышел, натянув на голову куртку, и прыгнул в машину рядом со мной.
— Чёрт побери, — сказал он, — три шага, и я весь мокрый — посмотри на меня!
Я уже упоминал, что Хэл очень хорошо одевается? На нём был светлый льняной двубортный костюм, зелёная рубашка и зелёный шелковый галстук, двуцветные коричнево-белые ботинки. А также золотой браслет, два или три кольца и часы «ролекс». Дела у него шли неплохо; может быть, мне тоже стоит заняться кинобизнесом.