Чернокнижник. Три принципа тьмы
Шрифт:
— Я сам создал его, — князь скрипнул зубами и, подчиняясь наитию, прижал серебряный клинок к дереву посоха, — С ним я уничтожу тебя!!
Еще один серебряный вихрь прокатился по залу, однако, на сей раз такого эффекта не возымел. Донат, вытянув руку прямо перед собой, ухмыляясь, удерживал беснующиеся струи серебряного ветра, не давая им коснуться себя, и медленно качал головой.
— Похвально, похвально, маленький князь… Ты помнишь третий принцип, не так ли? — заметив скользнувшее по лицу Фредо недоумение, колдун на миг закатил глаза и принялся терпеливо объяснять, — Ты, ведающий темные строки,
Фредо ощутил, как побежали вдоль позвоночника мурашки. Он был уверен в своих силах, не сомневался в них… но все равно почему-то боялся. Он отступил, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.
По губам колдуна скользнула кривая улыбка.
— Принцип второй… — мягко продолжил он, — Безжалостность!
Монстры взревели, словно подстегнутые этими словами, бросились в бой с удвоенной силой, жадно нападая, атакуя людей, силясь одолеть их, почти сминая сопротивление. Пьетро, ловко парирующий удары старых друзей зажатым в одной руке колом, а в другой кинжалом, почувствовал прилив сил и воспрянул духом. Битва, казалось, уже выиграна.
— Принципе третий… — ядовито прошипел колдун, — Уничтожение!
Огромная огненная волна поднялась с пола у его ног и хлынула на князя.
Карина, полностью поглощенная своими делами, старающаяся поддерживать жизнь в раненном Мартыне, пока Аркано не освободится, и не поможет ей извлечь клинок, испуганно вскрикнула.
В эту секунду чья-то сильная рука сжала рукоять меча и одним движением высвободила его из тела захрипевшего пирата. Девушка удивленно подняла взгляд. Перед ней, над ней возвышался Акуто с окровавленным мечом в руке, немного раненный, перепачканный в крови, но абсолютно дееспособный. Не дожидаясь удивленных слов шаманки, убийца быстро повернулся и, недолго думая, погрузил меч по самую рукоять в грудь ближайшего к нему монстра — тот очень удачно находился к нему спиной.
— Антон! — Карина, окинув взглядом жуткую рану, чуть побледнела, однако, уверенности не растеряла, — Сюда! Играй!
Парень, вполне удовлетворенный тем, что к нему монстры претензий больше не имеют, торопливо скользнул к ней и, окинув быстрым взглядом истекающего кровью незнакомого пока еще человека, передвинул пальцы дальше по грифу. Что играть, он знал.
Нежные звуки скрипки заструились вокруг несчастного Мартына подобно живительному водопаду. Лицо его расслабилось, гримаса боли ушла с него.
Карина поспешно возложила руки на рану.
— Марыся…
Слов не требовалось — кошка уже итак сидела на груди несчастного, тихонько мурлыча и щекоча кончиком хвоста его нос. Девушка сосредоточилась.
Тем временем, огненная волна, нахлынувшая на князя Финоры, продолжала бушевать. Торжествующий Донат нахмурился, не понимая, в чем дело — огонь уже должен был сжечь Фредо д’Ардженто, и засим погаснуть, но он продолжал пылать. Он присмотрелся… и пораженно ахнул.
Князь был невредим. Сжимая в руках посох и меч, он стоял перед стеной пламени — не вражеской, а созданный собственными усилиями, и удерживал чужой огонь вдали от себя.
— Огонь останавливают
Огненная стена посветлела, посинела… Залу заволокло паром.
Богдан, охнув, попытался пробиться к новому другу, уже понимая, что происходит, сознавая, чем это грозит ему… но монстры его не пустили.
Огромная стена воды, поднявшись до потолка, нахлынула на князя, сбивая его с ног. В то же время Шин, получив удар в живот тыльной стороной кола, охнув, отшатнулся на несколько шагов и, сплюнув, достал лук. Ему он всегда доверял больше.
Карина продолжала колдовать над Мартыном. Марыся, утомленная тяжелой работой, уже не сидела, а лежала на его груди.
Монстры не отступали — в зале продолжать кипеть бой. Фредо, кашляя, с трудом поднимался с пола; Донат, злорадно ухмыляясь, вскинул руки, словно удерживая лук и уже натянул его. Возле указательного пальца вытянутой вперед руки алела огненная, смертоносная стрела.
Шин спустил тетиву своего лука. Пьетро ловко подставил кол, принимая стрелу на дерево и, ухмыляясь, отразил удар Анатолия. Лучник, не желая отставать, подобрал оброненный меч и вновь бросился в атаку.
С меча Толи закапали расплавленные капли. Меч Шина лег накрест с колом и мечом друга. Очередная капля расплавленного металла упала на пол… и вдруг растеклась по нему, расширилась до всасывающей воронки.
Сильный ветер, тянущий все живое в воронку, смел только, было, выпушенную огненную стрелу, и потянул за собою и колдуна. Донат, изумленный, потрясенный сверх всякой меры, попытался что-то колдовать, что-то создавать, но быстро бросил это дело и отчаянно принялся цепляться за пол, по которому неведомая сила волокла его прямо к воронке. Фредо, скорее изумленный, чем обрадованный, шагнул вперед, не зная, что следует сделать — удержать мерзавца, или подтолкнуть его… Донат, как раз проносящийся мимо князя, вытянул руку, пытаясь ухватиться за него, и больно царапнул острым ногтем по щеке. С царапины скатилась капля крови и, сдуваемая ветром, отправилась прежде колдуна в воронку. Туда же, следом за ней полетела ромашка — жалкая попытка Мирко создать какую-нибудь стену, чтобы защититься от всасывающего ветра.
Монстры, один за другим, не могущие сопротивляться, падали туда же. Люди, держась друг за друга, оставались снаружи.
— Нет! — разнесся по залу яростный, болезненный вопль побеждаемого колдуна, — Нет, не может быть! Невозможно!!!
Ноги его уже погрузились в воронку. Отчаянным рывком Донат еще попытался ухватиться за ее край, но, увы… он оказался слишком скользок. Мелькнули в последний раз в воздухе вытянутые руки, и воронка, поглотив мерзавца и негодяя, с чавканьем сомкнулась.
Воцарившуюся, было, в зале тишину, неожиданно нарушил слабый кашель, переходящий в смех. Мартын, цепляясь за руки Карины, с трудом сел и, глянув на то место, где мгновением назад исчезла воронка, поглотившая колдуна, покачал головой.
— И почему негодяям всегда так трудно поверить в свое поражение? — он еще раз кашлянул и, прижав руку к тому месту, где недавно еще зияла рана, пробормотал, — Фракасо… Спасибо, я даже не знаю, как благодарить… Я даже не знаю, кто ты! Целительница?.. — он прищурился, — Мне, кажется, твое лицо знакомо…