Чернолесье
Шрифт:
— Это оно? — спросил настоятель, кивнув на футляр в моих руках. Я, было, попытался спрятать ее за спину, но не успел.
— Я думаю, что да, — ответил я, протянув футляр ему. Но он торопливо отстранил реликвию и внимательно посмотрел на меня.
— Просто ответьте мне на один вопрос, молодой человек, — проговорил он, глядя мне в глаза. — Посмотрите на меня и ответьте. Вы знаете, что делаете?
— Я знаю, — ответил я, вложив в эти слова, пожалуй, больше уверенности, чем чувствовал в действительности.
— Ну, ладно, — Келлер явно все еще колебался. — Я вам верю.
— Так пойдемте все вместе, — предложил я.
— Молодой человек, я живу в этой обители уже тридцать лет, — покачал он головой. — Если ей суждено погибнуть под натиском дьявольских порождений, значит, так тому и быть. Тех из братии, кто посчитал иначе, мы отправили через этот проход еще в начале осады. Но я не уверен, сумел ли кто-то из них вырваться — без лошадей-то. Кстати, барана своего и лошадей заберите во дворе — полагаю, они уже отдохнули.
— Но почему…
— Нет времени, — его преподобие уперся мне в грудь пухлыми ладонями. — Вы неспроста здесь появились, я вижу. На доброе дело вам нужна эта вещь или на злое — у меня нет времени выяснять, но раз уж она у вас в руках — на то воля Вседержителя. Что вы делаете — делайте скорее.
Поклонившись настоятелю и отправив едва пришедшего в себя Винса за скакунами, я бросился по лестнице на стену. Наверху уже кипел бой — стая гигантских черных шершней яростно бросалась на мушкетеров, отбивавшихся от них прикладами и палашами. Вести огонь по наступающей нежити стало невозможно, и она, пользуясь этим, подбиралась все ближе, но до стен пока еще не дошла. Воздух был наполнен отвратительным дребезжанием тонких перепончатых крыльев, криками, ругательствами, ударами и пороховой гарью.
В этом зудящем аду мне едва удалось отыскать Макса и Лану, дравшихся возле одной из округлых крепостных башен. Несколько отвратительных, басисто жужжащих существ вились вокруг них, не давай опомниться. Лане приходилось просто бить их посохом — пускать в ход магию было смертельно опасно. Но убить такую тварь ударом палки было непросто — после каждого удара они отскакивали в сторону, и снова бросались в бой с удвоенной яростью.
При моем появлении одного из них Лана как раз отбила в сторону стены, черной от пороховой копоти, и я припечатал тварь ударом крикета. Затем разрядил его в другого монстра, и тот, бессильно суча тонкими ногами, свалился за крепостную стену.
— Вперед, за мной! — крикнул я, и оба моих товарища побежали вниз следом, не вполне, кажется, понимая, что происходит. Монастырский двор мы миновали за считанные секунды, и, завернув за угол, увидели Винса, державшего поводья всех четырех наших скакунов и испуганно вертевшего головой возле черных, сырых дверей погреба.
— Стоять, — прокатился эхом по галерее зычный возглас. Я обернулся: выбивая из камней искры подкованными сапогами к нам со всех ног летел лейтенант Хорн в сопровождении двух мушкетеров с ружьями наперевес. Чуть дальше, не поспевая за ним и тяжело дыша, семенил отец Келлер. Лицо
— Какого упыря! — проревел он, поравнявшись с нами и схватив меня за ворот камзола, едва не оторвав его. — Ты что, крыса, бежать надумал?!
— Полегче, ваше благоро… — начал, было, Макс, поднимая палаш, но ему в грудь тут же уперлось дуло мушкета одного из солдат.
— Если мы выйдем из монастыря с этой штукой, есть шанс, что штурм прекратится, — проговорил я, но, похоже, уверенности в моем голосе совсем не было.
— «Есть шанс»? Да ты сам себя слышал, подонок? Мои парни там сейчас гибнут для того, чтобы ты спер какую-то побрякушку и утек? Еще и с бумагой, что всех нас освободил? Живо на стену!
— Но приказ его сиятельства… — проговорила Лана.
— Его сиятельство мне приказал защитить монастырь любой ценой, и я его приказ выполню! — отрезал лейтенант. — Что вы там за бумагу мне привезли — это мы еще потом разберемся. Полуроту мушкетеров давать под начало какого-то сопляка — такого в Брукмере не заведено, и еще неизвестно, кем тот приказ действительно написан. Но даже если ты, парень, по закону мой командир, то измену не прощают и командиру, а бежать с поля боя — это измена.
— Подождите! — запыхавшийся отец Келлер, наконец, добрался до нас. — Пустите его… Пусть идет… Я ему… верю…
Хорн удивленно посмотрел на Келлера. Похоже, за время осады он привык относиться к мнению настоятеля с уважением.
В это время я освободился из его рук, достал из кармана выданную настоятелем бумагу и демонстративно порвал ее пополам.
— Теперь все? — спросил я. — Если монастырь теперь падет, я буду отвечать перед маркграфом за это, и никаких оправданий у меня нет. И сейчас я делаю то единственное, что еще может его спасти — выношу из него ту вещь, из-за которой все началось. И если вы решили остановить меня, лейтенант, то за измену будут судить вас, а не меня. В том маловероятном случае, если нежить не сожрет вас до суда.
Лицо лейтенанта перекосило, он сжал рукоять палаша и уставился на меня оловянно-серыми глазами, в которых сверкали отблески бешенства. Я, в свою очередь, смотрел на него, не отводя глаз ни на секунду. Вокруг нас все затаили дыхание, а Лана и Винс, казалось, даже перестали дышать.
Прошло несколько тяжелых, словно свинцовые шарики секунд, прежде чем острие лейтенантского палаша дрогнуло и опустилось вниз.
— Ладно, — произнес он, словно плюнул. — Идите. Но помни, парень: если ты обманул нас, я найду тебя даже в аду.
Не заставляя просить себя дважды, я поклонился Хорну и, держа в поводу Джипа, двинулся по лестнице в темный зев монастырского погреба.
Выход из катакомб представлял собой небольшой грот, скрытый от посторонних глаз густыми зарослями орешника, на котором едва распустились листья. Продравшись сквозь них, мы вышли к ручью, петлявшему в низине среди высоких сосен. Солнце клонилось к закату, а до ближайшего жилья путь был неблизкий. Вероятнее всего, ночевать нам предстояло в какой-нибудь разоренной деревне.