Черные боги, красные сны
Шрифт:
Но тот, кто смотрел теперь на нее из-под арки ворот, сгорбившись под своей пурпурной туникой, был вовсе не мертвецом, а за его спиной гостеприимно пылал огонь, и красные отсветы пламени плясали на его плечах. Странным показалось ей это бледное, узкое и длинное лицо, когда он поверх голов двойного ряда мертвецов смотрел на нее. Через мгновение она поняла почему — это было лицо горбуна, хотя за плечами его не было и следа уродливого горба. Он просто сутулился, словно очень устал,— да-да, горба не было. И все же это было лицо калеки, насколько мог говорить ей собственный опыт.
Да, спина его пряма, но какова душа? Разве
— Желаю вам доброго вечера, моя госпожа,— сказал горбун без горба на спине каким-то безжизненным и одновременно вкрадчивым голосом — и голос его был голосом калеки.
— Вот эти,— она указала рукой,— вряд ли могли бы назвать его добрым.
Калека только усмехнулся на эти слова.
— Это всего лишь шутка моего повелителя,— отозвался он.
Джирел снова перевела взгляд на неподвижные ряды мертвецов, и сердце ее немного успокоилось. Да, неплохая шутка — выставить такую охрану перед своими воротами, у того, кто это сделал, действительно есть чувство юмора, хотя и немного мрачноватое. Но если это совершил человек живой и сделал это по понятной причине, тогда и страх перед неведомым сам собой испарился. Но кто этот человек...
— Твоего повелителя? — как эхо, переспросила она.
— Да, моего господина Аларика Хеллсгардского — разве ты об этом ничего не знала?
— О чем «об этом»? — прямо спросила она.
Ей начинал не нравиться елейный тон этого скользкого урода.
— Как о чем? О том, что род моего господина вот уже несколько поколений как поселился здесь.
— Сэр Аларик принадлежит к роду Эндреда?
— Да.
Джирел внутренне содрогнулась. Слава богу, чувство тяжелого, невыносимого страха покинуло ее, но это могло осложнить ситуацию. Она ничего не знала о том, что Эндред оставил потомков, хотя почему бы и нет. И если они теперь жили здесь, можно быть уверенным в том, что они уже обшарили весь замок сверху донизу, от самых высоких башен до потаенных подвалов, в поисках безымянного сокровища, спасая которое погиб Эндред, так и не выдав его врагу, если верить слухам. Нашли ли они его? Узнать это был лишь один-единственный способ.
— Ночь застала меня в болотах,— сказала она, стараясь придать своему голосу самый любезный тон, и, кажется, ей это более или менее удалось.— Не предоставит ли твой, повелитель мне кров до утра?
Глаза горбуна (никакой он не горбун, надо во что бы то ни стало прекратить даже думать о нем так!) быстро и вместе с тем проницательно скользнули по ее загорелому лицу, ее алым губам, а потом ниже, по округлостям ее высокой груди, которую не могла скрыть кольчуга, далее по обнаженным, покрытым загаром коленям и сухим мускулистым ногам, защищенным стальными наголенниками. И елейность его голоса еще более усилилась:
— Мой повелитель будет счастлив оказать вам самый достойный прием, госпожа. Пожалуйста, будьте столь любезны, въезжайте.
Джирел пришпорила лошадь и, несмотря на то что та только храпела и дрожала, направила ее прямо в брешь в строю мертвецов, образовавшуюся в результате падения одного из них. Это был боевой конь, мертвыми его было не запугать, и все же животное дрожало всем телом, осторожно ступая среди мертвых стражей замка.
Во внутреннем дворе было жарко — там, прямо в центре, пылал большой костер. Вокруг него сидели люди в кожаных камзолах, их грубые лица были обращены к ней.
— Уот, Пирс,— резким повелительным голосом крикнул урод с лицом горбуна,— примите коня госпожи!
Какое-то мгновение Джирел помедлила, перед тем как покинуть седло, неуверенно вглядываясь в эти лица. Она подумала, что прежде еще ни разу в жизни не встречала людей с такими отвратительными грубыми рожами. Интересно, каков тогда хозяин, который осмелился держать на службе этих животных. Собственные ее вассалы тоже были достаточно неотесанны, грубы и неприхотливы, ребята хоть куда, отчаянные и решительные, и храбрецы все как один. Но по крайней мере они походили на людей. Эти же чудовища вокруг костра и на людей были мало похожи — сущие звери. Казалось, стоит только любой самой примитивной страсти — жадности, похоти или гнева — коснуться их грубых душ, и ничто не сможет их остановить. Хотелось бы знать, угрозами какого страшного наказания этот лорд Аларик ухитряется править здесь, каким должен быть человек, который набрал себе подчиненных из самых отбросов человечества?
Два звероподобных чудища, принявших у нее лошадь, уставились на нее, не отрывая от нее глаз из-под нахмуренных косматых бровей. Она обожгла их мгновенным ядовитым взглядом и последовала за пурпурным плащом своего провожатого. Глазам ее теперь хватало работы. Когда-то, во времена Эндреда, Хеллсгард был мощной крепостью. У Аларика замок был хорошо укомплектован людьми, но ей показалось, что она ощущает некую странную, нависшую над замком атмосферу гнетущей угрюмости,— эти мысли пришли ей в голову, когда она шла за своим проводником по двору, потом по длинному проходу, который заканчивался аркой и огромным парадным залом.
Тени двух сотен лет, в течение которых замок был населен разве что призраками, казалось, навсегда почили под этими высокими стропилами. В зале было холодно, сыро: сказывалось губительное дыхание окружающих болот, — а также удивительно мрачно; действительно, двухсотлетняя легенда и зверская традиция убивать без жалости и душевного трепета вполне оправдывались при виде этих стен. Но сидящий прямо напротив огня в алом плаще Аларик, похоже, чувствовал себя как дома. В камине бушевало яркое пламя — там горели двухметровые бревна. Холод, мрак и сырость отступили в глубину зала, освободив пространство вокруг камина, где, устроившись полукругом, сидела, повернув к ней лица, компания мужчин и женщин в ярких одеждах. Они не сводили с нее глаз, пока она, вместе со своим провожатым, пересекала вымощенный плитами огромный зал, направляясь прямо к ним. Каждый их шаг отзывался эхом в самых дальних уголках его.
В целом картина была вполне приятная: она излучала тепло и свет, она радовала глаз яркими красками, но даже на расстоянии ей показалось, что в ней есть что-то неестественное — то ли позы людей, жмущихся поближе к огню, то ли выражение их лиц... В какое-то мгновение она даже изумилась: уж не снится ли ей все это? Неужели она и в самом деле идет теперь по этим призрачным развалинам, необитаемым вот уже две сотни лет? Из плоти и крови ли эти люди, или это всего лишь яркие тени ее лихорадочного воображения, которое разыгралось, истосковавшись по людям в этих призрачных болотах?