Черные боги, красные сны
Шрифт:
Разговор совсем иссяк и прекратился, но все продолжали смотреть на нее, не отрывая глаз. Она не могла понять причину этого странного, напряженного интереса, поскольку Аларик не задавал ей никаких вопросов, даже не спросил, что привело ее сюда. Женщина, одна в этой дикой местности, да еще и ночью,— этого уже было достаточно, чтобы возбудить хоть какое-то любопытство, и тем не менее ни один из этих людей не задал ей никаких вопросов. Почему же они, все как один, с таким неистовым, жгучим интересом уставились на нее?
Чтобы преодолеть дрожь, охватившую ее, она набралась храбрости и спросила:
— Хеллсгард на болотах давно известен своей дурной славой, мой господин. Вы не боитесь жить здесь? Но известна ли вам старая легенда об этом замке?
И
— Да, да, нам известна эта легенда. Но нам не страшно.
И вдруг Джирел поняла одну странную вещь. Что-то такое в его голосе, в его словах ясно говорило ей, что все они явились сюда не вопреки этой ужасной легенде, но благодаря ей.
Ни один нормальный человек не станет нарочно селиться и жить в кишащем привидениями, запятнанном кровью, полу-развалившемся и давно заброшенном замке. И все же смысл сказанного безошибочно подтверждался и тоном, каким говорил Аларик, и какой-то невысказанной радостью при ее словах, которая пробежала подобно шепоту, подобно ряби на воде по кружку его приближенных. Она вспомнила мертвецов у входа в замок. Разве нормальный человек станет так жутко, так ужасно шутить? Нет, нет, это компания каких-то ненормальных, как общество карликов или уродов. Невозможно сидеть рядом с ними даже в полном молчании и не ощущать этого. Ненормальность этих лиц не могла обмануть ее — на них на всех явно лежала печать испорченной души.
Разговор снова затих. Чтобы прервать начинающее действовать ей на нервы молчание, Джирел снова открыла рот.
— О Хеллсгарде ходит много странных легенд.— Она понимала, что произносит слишком много слов, но остановиться уже не могла: все, что угодно, только не эта кричащая тиши-па.— Например, о каком-то сокровище, и... и правда ли это, что попасть в замок Хеллсгарда можно только при заходе солнца, как случилось со мной?
Аларик помолчал перед тем, как ответить все с той же нарочитой уклончивостью:
— Про Хеллсгард ходят еще более странные легенды, чем эти,— и кто может сказать, сколько в них правды, а сколько вымысла? Сокровище? Очень даже может быть, что где-то здесь есть сокровище. Многие храбрецы приходили сюда в поисках его и остались здесь... навсегда.
Джирел снова вспомнила мертвецов на входе и бросила на Аларика быстрый горячий взгляд, который, если бы встретился с его взглядом, должно быть, зазвенел бы, как меч, скрестившийся с мечом врага. Но он, пряча едва уловимую улыбку, смотрел куда-то вверх, где в полумраке среди высоких стропил ходили тени. Догадывается ли он, зачем она явилась сюда? Он не задавал ей никаких вопросов. Джирел вспомнила улыбку Гая Гарлота, когда он посылал ее в этот поход, и все ее существо охватило безмерное изумление. Если Гай знал все заранее, если он нарочно послал ее на смерть... Она постаралась успокоиться и позволила себе удовольствие представить, как рукоять ее меча вдребезги крошит эту отвратительную, мерзкую улыбку.
А эти все смотрят на нее, они не отрывают от нее глаз. Слегка вздрогнув, она вернулась к действительности и сказала первое, что пришло в голову:
— Как все-таки на болотах холодно, когда садится солнце! — и немного поежилась. Она и вправду ощутила озноб и только теперь поняла, как холодно в этом парадном зале.
— А нам это даже приятно,— пробормотал Аларик, глядя ей прямо в глаза.— Как, впрочем, и всем остальным.
Она снова ощутила рябь легкого веселья, пробежавшую по лицам сидящих у огня, которую знали некую тайну и не желали делиться ею. Они не просто так собрались здесь. У них есть цель. Она поняла это как-то сразу, вдруг: странная, загадочная, непостижимая цель объединила их вместе столь тесно, что мысли, казалось, неслышно перетекают от одного к другому совершенно беспрепятственно, словно вся эта компания — одно существо, обладающее единым сознанием. И эта цель теперь включала в себя и ее тоже, причем не очень приятным образом. В воздухе явственно носилась опасность, а она здесь совсем одна, и вот уже опустилась ночь, а кругом бескрайние болота и топи, и ее окружают эти подозрительные, явно ненормальные люди, которые смотрят на нее своими широко раскрытыми жадными глазами и чего-то хотят от нее. Конечно, она бывала в опасных переделках, ей не привыкать, меч ее и на этот раз поможет ей пробиться и остаться в живых.
Вдруг из темноты появилась неопрятная девица в драной юбке, неуклюже, на цыпочках подбежала к Дамаре и зашептала той что-то на ухо. Джирел почувствовала некоторое облегчение: Дамара слегка наклонилась, слушая ее, и, слава богу, на одну пару глаз, жадно уставившихся на нее в упор, стало меньше. Джирел насмешливо смотрела на неряху. Ну и служанки у них тут, двор называется — слуги похожи на скотов, служанки настоящие свиньи, у них чистой одежды нет, что ли? В замке Джори даже кухарки одевались куда опрятнее.
Дамара снова повернулась к огню.
— Может быть, пора обедать? — спросила она.
Лица вокруг камина вдруг, словно по волшебству, просветлели, и Джирел ощутила, что напряжение, сковавшее все ее существо, несколько ослабело. Ага, все-таки мысль о еде им тоже приятна, значит, не столь уж ненормальны эти люди, как может показаться на первый взгляд. И все-таки — она ясно увидела это буквально через мгновение — даже пробудившийся аппетит на их лицах играл неестественными красками. Глаза светились неприятным светом, было что-то отталкивающее в том, как чувство голода отразилось на их лицах. Но главное, что на какое-то время их интерес сместился на еду, и эта ужасная настороженность и жадность, с какой они прежде смотрели на нее, пропала, и она могла немного успокоиться. Ух, словно тяжелая ноша спала с ее плеч. Она глубоко вздохнула.
Замызганные поварята и парочка неизвестно когда умывавшихся девиц уже вносили доски для столешницы и козлы и принялись сооружать стол прямо напротив огня.
— Обычно мы обедаем одни,— проговорил Аларик, в то время как остальные двигали свои сиденья, чтобы освободить место.
Джирел это показалось непонятной брезгливостью, тем более что они позволяли обслуживать себя столь бесстыдно неряшливым служанкам. В других домах всегда обедали все вместе, от господина до последнего конюха; все сидели за Т-образным столом, где знать отделяла от простолюдинов только соль. Но возможно, Аларик просто не позволял себе подобной близости и фамильярности с этими людьми, больше похожими на диких зверей, чем на человеческие существа. Ее даже охватила какая-то досада: эти люди со странными лицами и немигающими взглядами не имели ничего общего со своими слугами, и грубая животная сила последних не оказывала на них совершенно никакого воздействия. Простые солдаты вообще едва походили на людей, но по крайней мере их грубость была открытой и нормальной, это было нечто такое, что она еще могла понять.
Когда стол был накрыт, Аларик усадил ее рядом с собой по правую руку; с другой стороны от нее уселись двое мальчишек с порочными лицами. Вели они себя неестественно тихо. В обществе, которое она знала, молодые люди их возраста обычно бывают непоседливы и озорничают за столом. А эти вообще едва двигались, разве только затем, чтобы взять кусок, и это также вызывало необъяснимый страх.
Кто они? — мучительно думала она. Сыновья Аларика? Пажи или отпрыски благородных семейств? Она оглядывала сидящих за столом со все возрастающим замешательством, ища признаки родства в их мрачных лицах и ничего не находя, кроме некоего странного уродства, которое делало их неуловимо похожими друг на друга. Аларик даже и не пытался представить их ей, и она не могла понять, какие отношения связывают их вместе в эту тесную и непостижимую общность. Она встретилась взглядом с карликом, который сидел по другую сторону от Аларика, и, рассердившись на его откровенную ухмылку, быстро отвела взгляд. Он, несомненно, наблюдал за ней и не собирался скрывать это.