Черные боги, красные сны
Шрифт:
Тем более что она была потрясена случившимся, и потрясена гораздо больше, чем ей самой хотелось признать. Ей не понадобилось больших усилий, чтобы симулировать слабость,— она отвернулась к огню, не в силах больше видеть эти ужасные лица, ей очень хотелось, чтобы они вообще куда-нибудь убрались, даже если это означало для нее полное одиночество в населенном призраками полумраке.
— Позвольте мне немного прийти в себя. Я хочу отдохнуть... у огня,— сказала она,— Может быть... он больше не вернется.
— Но он должен вернуться! — хором воскликнули они, и на лицах всех без исключения сияла уверенность. Даже собаки протиснулись вперед между ног обступивших
— Вот уже много ночей мы тщетно ждали, что сила по имени Эндред даст нам о себе знать. И только с вашим приходом он явился в этом вихре, который... который... необходим, если мы хотим найти сокровище.
И снова при этом слове Джирел почувствовала, как все та же рябь радостного оживления прошла по стоящим вокруг нее людям. Ровным, невозмутимым голосом Аларик продолжил:
— Нам удивительно повезло, мы нашли человека, обладающего даром вызывать дух Эндреда. Я думаю, вы обладаете той врожденной свирепостью и отвагой, которую ищет и которую чувствует Эндред. Мы должны еще раз вызвать его из мрака — и для этого нам надо воспользоваться вашей силой.
Джирел недоверчиво оглядела стоящих вокруг.
— Вы хотите... и вы не боитесь вызвать... это... еще раз?
И в широко открытых ей навстречу глазах засверкало пламя, и это пламя не имело ничего общего с отраженным пламенем камина.
— Нет, не боимся, именно это мы и собираемся сделать,— пробормотал мальчишка с лицом негодяя, который стоял к ней ближе всех.— И мы не станем долго ждать...
— Но боже милостивый! — воскликнула Джирел.— Вы же сами говорите, якобы все эти легенды не лгут! А ведь в них говорится, что дух Эндреда поражает всякого, кто переступает порог Хеллсгарда. С чего это вы взяли, будто только я могу вызвать его? Вы хотите все погибнуть здесь ужасной смертью? А я не хочу! Я не вынесу этого еще раз — можете убить меня, но с меня хватит. Я сыта по горло поцелуями Эндреда!
На мгновение наступила тишина, все замолчали. Никто не хотел смотреть ей в глаза: встретившись с ней взглядом, они тут же отворачивались. Наконец Аларик сказал:
— Эндред гневается только на чужаков, явившихся в Хеллсгард, а не на своих родичей, их домочадцев и слуг. Более того, все легенды, о которых вы говорите,— легенды старые, в них рассказывается про незваных гостей, явившихся в этот замок очень давно. А с течением лет духи умерших насильственной смертью уходят все дальше и дальше от того места, где их настигла смерть. Эндред погиб очень давно, и он навещает Хеллсгардский замок все реже и с годами становится все менее мстителен. Мы много раз пытались заставить его вернуться — но удалось это только вам. Нет, госпожа моя, вам придется потерпеть, вы просто обязаны еще раз попробовать на себе, что такое насилие со стороны Эндреда, иначе...
— Иначе что? — ледяным голосом подхватила Джирел, положив руку на рукоять меча.
— Выбора у вас — и у нас — нет.— Голос Аларика был непреклонен.— Нас много, а вы одна. Мы будем удерживать вас здесь, пока снова не явится Эндред.
Джирел только рассмеялась.
— Вы что же, думаете, люди, принадлежащие Джори, дадут своей госпоже бесследно исчезнуть? Стены Хеллсгарда получат такой удар, что вы...
— Думаю, этого не случится, леди. Какие солдаты осмелятся сунуть сюда нос, если отважнейшая из них пропадет в Хеллсгарде? Нет, Джори, ваши люди не станут искать вас здесь. Вы...
Но Джирел отпрянула назад, и ее обнаженный меч заблистал в свете пламени камина. Но не тут-то было: чьи-то железные руки внезапно схватили ее сзади и сковали ее движения. В какой-то краткий миг —ужасный, страшный миг — она подумала, что это снова руки Эндреда, и сердце ее затрепетало от ужаса. Но Аларик улыбался, и она поняла, в чем дело. Это карлик подкрался к ней сзади, получив незаметный молчаливый приказ своего хозяина, и если ножки его были слабенькие, то руки обладали поистине железной хваткой медведя. Как ни пыталась она вырваться, ей не удалось освободиться. Чего она только ни делала: извивалась, ругалась и проклинала всех на свете, била каблуками, украшенными острыми стальными шпорами,— но ничто не помогало, он держал ее крепко. Она слышала, как кругом снова залопотали на непонятном липком языке: «Л’враиста! Таи г’хаста враи! Эль враист’таи лау!» И потом эти двое юнцов с дьявольскими лицами, словно две омерзительные обезьяны с оскалившимися ртами, быстро нырнули, вцепились ей в лодыжки и изо всех сил прижали ее ноги к полу. А Аларик шагнул вперед и вырвал меч из ее руки, при этом пробормотав что-то непонятное на своем идиотском языке, и вся толпа, видимо получив от него какой-то приказ, бросилась врассыпную.
Пока Джирел боролась с ними, она не отдавала себе отчета, чего же они хотят. Но вот раздался внезапный всплеск, словно ведро воды пролилось на пылающие бревна, за ним громкое шипение — пламя погасло, и густая темнота плотным одеялом накрыла весь зал. Вся толпа сразу куда-то исчезла, растворившись во мраке, пальцы, сжимавшие ей лодыжки, разжались, и огромные руки, которые держали ее столь крепко, мощным усилием швырнули ее, задыхающуюся от ярости, в темноту.
Бросок был таким сильным, что она беспомощно покатилась по скользким камням пола, и ее наголенники и пустые ножны глухо зазвенели по камню. Бездыханная, вся в синяках и царапинах, она не сразу пришла в себя, чтобы кое-как подняться на ноги — она была так ошеломлена, что забыла даже выругаться.
— Оставайся там, где стоишь, Джирел Джори,— прозвучал из темноты спокойный голос Аларика.— Ты не сможешь выбраться отсюда — мы охраняем каждый выход с обнаженными мечами. Стой на месте — и жди.
Джирел перевела дух и разразилась проклятиями в адрес его родственников, начиная от предков и кончая возможными потомками, причем с такой страстью, что, казалось, темнота на несколько минут раскалилась от ее ярости. Но она вовремя вспомнила предположение Аларика о том, что ярость и неистовство сами по себе способны привлечь сходную' ярость той странной силы, которая называется Эндредом, и замолчала так резко, что тишина буквально ударила ей в уши.
Это была не просто тишина, но тишина, наполненная напряженным, звенящим, жгучим ожиданием. Она чуть ли не кожей ощущала, как затаились там, в темноте, эти люди и ждут, сладострастно предвкушают то, что непременно должно произойти; и это напряженное ожидание словно опутало ее со всех сторон своей липкой паутиной, а концы этой паутины зажали в руках и держат ее невидимые стражи. И кровь леденела в ее жилах при мысли о той сущности, явления которой ждут они и которую они хотят поймать в свою паутину. Она подняла голову и всмотрелась в темноту над головой, уверенная, что оттуда вот-вот, уже сейчас, через мгновение бешеный порыв ветра завертит эту тьму вокруг нее и превратит ночь в хаос, из которого протянется к ней рука Эндреда... о, как долго, как страшно длилось это мгновение...