Черные боги, красные сны
Шрифт:
Язык Водир заплетался, она споткнулась и чуть не упала, но схватилась за стену и устояла на ногах. Она старалась держаться от Смита подальше, словно его близость была чем-то отвратительным, и он не мог больше разобрать ее горячечного шепота, слышал только отдельные бессвязные обрывки фраз.
Затем они прошли через серебряные ворота и вступили в галерею, где воздух искрился, как шампанское. Бирюзовый бассейн все так же покоился в своей золотой оправе, но девушки куда-то исчезли.
В конце галереи Водир остановилась и повернула к Смиту мучительно напряженное лицо.
—
Но прошло несколько секунд, Водир выпрямилась и решительно взяла Смита за руки. По ее телу пробежала длинная судорожная волна, прекрасное лицо болезненно исказилось; через мгновение дрожь передалась Смиту, и он тоже сморщился от инстинктивного, непреодолимого отвращения. Глаза девушки остекленели, на лбу выступили мелкие бисеринки пота, она билась в конвульсиях, как человек, схватившийся за высоковольтный провод.
С каждым ее содроганием на Смита накатывали свинцовые волны ужаса, он снова утопал во тьме, снова барахтался в черной трясине. Толчки следовали все чаще и чаще, Смит безнадежно увязал в омерзительной слизи, черви беспрепятственно заползали в его мозг, выгрызали все чистое и светлое...
А затем кошмар закончился. Снова, как и тогда, с Алендаром, вокруг Смита сомкнулась ровная, бесстрастная тьма, снова возникло странное ощущение, будто все вокруг течет и трансформируется. Открыв глаза, он обнаружил себя в знакомом коридоре, в ноздри ударил затхлый, солоноватый запах.
Водир негромко стонала, привалившись плечом к влажной каменной стене, ее все еще била дрожь.
— Сейчас,— еле слышно выдохнула она,— сейчас... приду в себя. Я... я едва справилась... сил не хватает... подожди, я сейчас...
«Сейчас» растянулось на несколько мучительно долгих минут, но в конце концов Водир сумела взять себя в руки.
— Пошли,— бесцветно сказала она, и они отправились наверх по длинному темному коридору.
Перед кабинетом Алендара — как еще называть этот черный зал? — девушка остановилась и протянула Смиту руки. И снова он провалился в ад, снова барахтался в кошмарной слизистой трясине, снова его захлестывали вязкие черные волны, а затем нахлынула чистая, блаженная тьма, и Смит с трудом разжал сведенные судорогой пальцы.
Бледная как смерть, Водир едва держалась на ногах; за ее спиной смутно угадывались обтянутые черным бархатом стены, свет одинокой лампочки отражался в черной полированной поверхности стола.
— Пошли.
Она покачнулась и чуть не упала.
— Пошли. Скорее.
И снова знакомый путь, но в обратном направлении — черный зал, кованые ворота, короткий темный коридор, вход на винтовую лестницу. Здесь сердце Смита упало — изможденная девушка не дойдет и до половины этой чертовой спирали. Однако Водир без раздумий шагнула на первую ступеньку; следуя за ней, Смит слышал обрывки бессвязного, горячечного шепота:
— Подожди... подожди... дай мне подняться наверх... исправить хоть это... потом — что угодно... нет, нет, не что угодно! Великий Шор, только не черная слизь, только не это!.. Землянин, землянин!
Она вцепилась обеими руками в перила и повернула к Смиту серое, внезапно постаревшее лицо.
— Землянин, ты должен мне обещать! Не дай мне умереть своей смертью! Когда я тебя выведу — или когда упаду,— сожги меня своим оружием. Сожги, иначе я навеки погрязну в черной трясине, из которой я же тебя и вытащила! Обещай, ты должен!
— Хорошо,— кивнул Смит.— Обещаю.
Лестница казалась бесконечной, его ноги подламывались, отказывались идти; по всем законам здравого смысла Водир давно должна была упасть, но она словно не замечала усталости. Ступенька за ступенькой, виток за витком они поднимались наверх.
И здесь она упала, упала как подкошенная, едва успев ступить на каменную площадку. На мгновение Смит испугался, что не успел выполнить своего обещания, однако Водир тут же пошевелилась, подняла голову и медленно, мучительно медленно встала.
— Я дойду,— бормотала она,— дойду, дойду. Пройти так много, чтобы потом... я должна закончить...
Следуя за девушкой по перламутровому, залитому мягким светом залу, Смит отчетливо видел, что силы ее на исходе, что жизнь покидает ее с каждым дыханием, и поражался, с каким бульдожьим упорством это хрупкое создание стремится к поставленной цели, стремится искупить нечаянную свою вину.
В полутемных коридорах не было ни души, однако Смит все время ощущал близкое присутствие какой-то странной, незнакомой по прежнему опыту опасности.
— Стражи,— прошептала Водир. Неужели она тоже, как Алендар, умеет читать мысли? — Стражи... ночью их выпускают... держи оружие наготове...
Но загадочные стражи так ни разу и не показались. Возможно, у них был выходной. Коридоры и лестницы, лестницы и коридоры... Смиту казалось, что он бродит по этому бесконечному лабиринту уже многие годы. Водир еле переставляла заплетающиеся ноги, цеплялась скрюченными пальцами за стены и все же упорно шла вперед. Преодолев последний, залитый голубым светом коридор, она тяжело оперлась о бронзовую дверь, отодвинула засов и рухнула вслед за распахнувшейся внутрь дверью сторожки. Боясь опоздать, Смит выхватил бластер; голубой луч прожег падающее тело еще в воздухе, за долю секунды до удара об пол. На какое-то мгновение глаза умирающей девушки вспыхнули живым, внутренним огнем, и Смит снова узнал прежнюю Водир, чистую и отважную.
Но это продолжалось только мгновение. Чистая смерть, о которой так мечтала Водир, погасила ее глаза, по распростертому на полу телу пробежала последняя судорога, а затем... Смит с ужасом смотрел, как на белой атласной коже появляется грязноватый налет, как сквозь мелкие, быстро расширяющиеся трещины проступает что-то отвратительное... Распад шел с невероятной быстротой.
Нордуэст Смит закрыл глаза, пытаясь выудить из дальних, пыльных закоулков памяти слова давно позабытой молитвы. Затем он осторожно обогнул лужу черной слизи, в которой плавала грязная зеленая тряпка, и направился к выходу.