Черные дрозды

Вендиг Чак

Стряхнув с себя видения, она перебегает перед отходящим автобусом (гадая в этот момент, не собьет ли он её? пришло её время?) и идет к Эшли, который одаривает её пронзительным взглядом.

— Есть что-нибудь? — интересуется он.

— Это как рыбачить без наживки.

— Это значит нет.

— Да. Нет.

Он пожимает плечами.

— Ну, возвращайся туда. Делай свои… экстрасенсорные штучки.

— Так вот в чем состоит твоя идея о партнерстве? Ты сидишь на заднице ровно, пока я делаю всю работу?

— Мой дар не может вступить в игру, пока ты не

поймаешь рыбку, милая.

— Твой дар? Ты серьезно? Не смеши меня. До сих пор, единственный твой дар — это улыбка победителя. В остальном ты лишь переводишь драгоценный воздух и пространство.

— Улыбка — это просто показуха. Но при этом, исключительное оружие в моем арсенале обаяния.

— Арсенал обаяния, — повторяет Мириам. — Я проголодалась.

— Мне всё равно.

— Но не должно быть.

Эшли зевает.

— Послушай, нам негде ночевать. Нам нужно место, где остановиться. Когда у нас появится укрытие, тогда мы подумаем о еде. Кроме того, ты же не хочешь, чтобы я, эм, не знаю, бросил тебя на произвол судьбы, позвонил в полицию, позвонил твоей матери или что-то типа того?

— Понятно. Все козыри у тебя на руках. Прекрасно. Но вот тебе небольшой урок биологии — девочкам нужно есть. Я человек. Мы, люди, жадные до еды, не говоря уже про выпивку и сигареты. У меня есть деньги. Давай заглянем в Ваффл-хаус? А потом уже мотель. Это на мне.

Он размышляет. Потом кивает.

— Хорошо. Ладно. Давай так.

Интерлюдия

Интервью

— Мальчик с красным шариком, — говорит Мириам и её лицо становится непроницаемым.

— Да, — подтверждает Пол. И ждет.

Она ненавидит эту историю. Ненавидит думать об этом. А пересказывать её — самая ненавистная для Мириам часть.

— Это случилось примерно через два года.

— После того как вы…

— После того как я заслужила эту уникальную способность.

Пол вскидывает бровь.

— Интересное слово. Заслужила?

— Ага. Не бери в голову, — отвечает Мириам и отмахивается от него. — Я проголодалась, разъезжая по пригороду этих яппи в округе Колумбия, поэтому решила заехать к Венди за их… этим молочным-продуктом-без-всякого-молока. Навозная жижа.

— Морозная свежесть.

— Да по фигу. Я расплатилась. Получила в чашке свой химический-подслащенный-продукт-производственной-пены-смазки и пошла, как порядочный гражданин, выбросить мусор. А там был он.

— Он?

— Остин. Маленький светловолосый человечек с веснушками. И у него был красный шарик с изображением синего праздничного торта с желтыми свечками. Ему было девять лет. Я знаю, потому что он сам мне сказал. Подошел ко мне и говорит: «Привет, меня зовут Остин; сегодня мой день рождения, мне исполнилось девять лет».

Мириам переживает за свой ноготь. Она знает, если продолжит в том же духе, сгрызет его до кутикулы, поэтому, чтобы это предотвратить, она достает очередную сигарету и закуривает.

— Я ответила, ну и прекрасно. Парень, это просто отлично. Я вообще-то не сентиментальна, но Остин мне понравился. У него был тот дерзкий, глуповатый взгляд на мир, что бывает у детей, когда

все вокруг твои друзья и лучшее, что может с тобой случиться — твой день рождения. В том возрасте, днюха — это… большая корзина возможностей — пиньята разрывается конфетами и игрушками, всё это падает на пол. Ты становишься старше и начинаешь смотреть на день рождения, как на очередную пройденную веху, что затягивает тебя дальше и дальше, глубже и глубже. Внезапно день рождения становится не потенциалом, а неизбежным событием.

— А потом вы его коснулись, — говорит Пол.

— Их твоих уст это звучит так, будто я затащила его в фургон. Для протокола, он меня коснулся. Парень схватил меня за руку и принялся её трясти, словно мы были деловыми партнерами или что-то типа того. Вероятно, этому его научил отец. Как надо пожимать руку, будто ты уже взрослый. Он пожал, тогда я и увидела.

Мириам описывает:

Остин выбежит на проезжую часть. Маленькие кроссовки будут топотать по земле.

Он потянется. Посмотрит наверх. Пока он бежит, его маленькие пальчики потянутся вверх, попытаются поймать.

Он погонится за воздушным шариком.

Белый внедорожник появится из ниоткуда.

Он собьет его с ног и отправит тело мальчика кувыркаться по дороге, словно сломанную куклу.

И это случится через двадцать две минуты после того, как Мириам с ним познакомится.

Пол притих. Он хочет что-то сказать, но не говорит.

— Вот именно, — говорит Мириам. — Мертвый малыш. До того момента, я много раз видела, как умрет куча людей. Да, я видела, что с этим столкнуться и другие дети, и они всё равно умрут… лучшего слова не найти. Но через сорок, пятьдесят лет. У них вся жизнь впереди. Печально, но мы все вынуждены выкуривать свою трубку. Но этот парень. Умереть в девять. В свой день рождения.

Мириам глубоко затягивается.

— И это должно было случиться у меня на глазах. Я была там. И я поняла, вот он, мой шанс. Я могу это предотвратить. Я могу действовать… как это называется? Проактивно. До того момента, я вела себя пассивно. Чувак должен был умереть через два года в автомобильной аварии, где он был пьяным. Я ему говорила: «Эй, тупой придурок, не пей и не води пьяным, по крайней мере в июне», и он мог делать с этой информацией что захочет. Но здесь? И сейчас? Парнишка должен был выбежать на дорогу? Насколько сложно не пустить его на дорогу? Я подумала, что надо увлечь его чем-нибудь. Я просто… или взять и опрокинуть его на землю. А может, засунуть его мусорный бак. Что-нибудь. Хоть что-то.

Понимаешь, во мне поселилась эта чертова надежда. Как мыльный пузырь. Я внезапно поняла… вот оно. Вот моя цель. Всё то ужасное, что со мной случилось, этот сраный «талант», может быть, всё это было ради одного момента. Если мне удастся остановить маленького идиота и не позволить ему удариться о бампер, значит всё случившееся того стоило.

Мириам закрывает глаза. Она всё ещё чувствует, как внутри растет гнев.

— А потом я встретила ту манду.

Пол краснеет.

— Что? — интересуется Мириам. — Не нравится слово?