Черные флаги
Шрифт:
“Зефир” миновал большую илистую банку, нанесенную течением посреди реки перед последним поворотом. Здесь фарватер сужался и извивался, приближаясь то к левому, то снова к правому берегу. Нужно было удерживать корабль на глубине с помощью длинных шестов, которые матросы вонзали концами в топкое дно, чтобы оттолкнуть корму на средину узкого прохода. Вода стояла исключительно низко, несмотря на прилив, который как раз кончался. Ветер дул с суши и не нагонял волну, а наоборот — отбрасывал её назад. Нужно было спешить, ведь “Зефиру” предстояло миновать лагуну и выйти за
Люди не щадили сил, экипажи шлюпок взялись за весла, чтобы помочь парусам.
Тут издалека со стороны морского побережья долетел знакомый прерывистый рокот барабанов. Он слагался в напряженный ритм, ускользал из него долгой паузой, то спешил, то затихал, вздымался и опадал. Смолкал, словно ожидая ответа, и снова разносился, повторяя нечто бывшее вызовом, предостережением, какой-то вестью, плохой или хорошей — кто мог это знать!
Гул опять умолк, но теперь ответ пришел немедленно. Ответ или просто верное как эхо повторение тех же ударов, пассажей и пауз? Тот другой барабан гремел дальше, выше по реке. И ещё не кончил, как отозвался третий…
Мартен слушал, наморщив брови.
— Прощаются с нами, — сказал Хагстоун.
Ян отрицательно покачал головой.
— Будь это так, сигнал бы шел не от моря в глубь суши, а наоборот. Там что-то случилось, — добавил он тихо, словно беспокоившая его мысль сама неосторожно превратилась в слова.
Окинув взором палубу, на которой молча застыла команда, он покосился на шлюпки. Гребцы застыли выпрямившись, суша весла. Все напряженно прислушивались, словно эти слова “ — Там что-то случилось» — громом разнеслись над головами.
— Вперед! — скомандовал Мартен. — Весла на воду!
— Эгей! — закричали из первой шлюпки. — Эй, на “Зефире”!
— Что там? — закричал Хагстоун.
— Наша лодка! — долетел по воде голос. — Лодка с лагуны!
Теперь её заметил и Мартен. Лодка боролась с течением, подгоняемая торопливыми ударами индейских весел. Видна была коренастая, неуклюжая фигура Томаша Поцехи, который стоял на корме, широко расставив ноги, и отталкивался на перекатах длинным шестом.
Быстро приближаясь, он миновал шлюпки, не отвечая на распросы товарищей.
— Трап! — бросил Мартен. — С правого борта!
Опущен был штормтрап — веревочная лестница с металлическими перекладинами. Поцеха повис на нем, когда лодка притерлась к борту корабля, подтянулся на руках, нащупал ногой перекладину и взобрался на палубу.
— Говори! — бросил Мартен.
Главный боцман “Зефира” с сомнением огляделся. Он тяжело дышал, по багровому лицу, заросшему по самые глаза светлой, жесткой как ржаная солома щетиной, стекали капли пота.
— Говори, — повторил Мартен. — Не время что бы то ни было скрывать.
— Восемь кораблей приближаются к заливу, — доложил Поцеха. — Идут, словно знают дорогу, лавируют так, чтобы лечь в бейдевинд со стороны островов.
— Когда ты их заметил?
— Часа два назад. Разумеется, тогда они шли правым галсом, и не было уверенности, куда направляются. Но позже, примерно с час назад, все легли на противоположный курс. А сейчас…
— Никаких
Поцеха покрутил головой.
— Я не смог толком рассмотреть даже их силуэты. Трудно сказать наверняка. Первый похож на небольшую каравеллу, тонн на четыреста. Высокие двухъярусные надстройки на носу и корме. Три мачты. Теперь все будет видно, как на ладони — добавил он. — Они уже должны быть совсем близко.
— Да, — протянул Мартен. — Отступать нам некуда, — заметил он скорее самому себе. — Чем скорей, тем лучше.
Ясно было одно — назад пути нет. “Зефир” невозможно было развернуть носом вверх по реке, а если даже и удалось бы в одном из узких протоков между мелями, то буксировка против течения во время отлива оказалась бы не под силу столь скудной команде. А якорная стоянка на этом месте не уберегла бы их перед обнаружением пришельцами, разве что в некоторой степени — от огня их орудий, поскольку до самой лагуны уже не оставалось поворотов, за исключением единственного перед самым устьем.
Положение было трудное, но — по мнению Мартена — не отчаянное. Он изложил это своей команде в нескольких словах, закончив с бесспорной убежденностью:
— У нас один лишь выход: мы должны пробиться в открытое море — и мы пробьемся! Я сам поведу корабль через лагуну. Ветер нам благоприятен, а “Зефир” быстр и маневренен, как птица. От вас зависит быстрота маневров и прицельность нашего огня. Покажите испанцам, на что вы способны, и через час мы их оставим далеко за кормой.
Его спокойствие и уверенность в себе произвели нужное впечатление. Люди воспрянули духом и поверили ему. Но ведь “Зефир” не раз был окружен и все равно уходил от противника, нанося ему тяжелые потери. Почему бы и сейчас не выйти из переделки с честью?
Мартен доверил Хагстоуну и Поцехе подготовку орудий, а когда они миновали последний поворот, приказал срочно поднять шлюпки на палубу и ставить все паруса.
Каротт и Ворст управились в неправдоподобно короткое время. Матросы взлетали вверх по вантам, разбегались по реям, распускали огромные полотнища парусов и сломя голову скатывались вниз, как дьяволы в человечьем облике. Реи уже были развернуты, шкоты натянуты и закреплены, “Зефир” немедленно подхватил ветер и начал набирать ход.
Прямо перед ним лежала широкая светлая лагуна, и только атолл, заметный под вспененным прибоем, отделял залив от открытого моря.
Но чтобы туда попасть, нужно было миновать все банки и мели по обе стороны ничем не обозначенного извилистого фарватера. Правда, Мартен знал его наизусть, но никогда ещё не проходил под всеми парусами и при таком сильном ветре.
Каротт, ловя каждый его жест, со скудной вахтой дежурил при фок-мачте, сам сомневаясь в удаче. Впрочем, он с самого начала сомневался в успехе грядущей битвы против восьми кораблей, запиравших выход из залива. Был убежден, что если даже “Зефир” не сядет на мели, если сумеет проскочить мимо них на таком ходу и не будет сразу после этого разнесен ядрами в клочья, то во всяком случае получит серьезные повреждения и не сможет оторваться от погони.