Черные флаги
Шрифт:
Каравеллы, а за ними легкие фрегаты и бригантины, торопливо поднимали якоря, чтобы лавируя под ветер покинуть безопасное убежище и выйти на внешний рейд, где безнаказанно маневрировали небольшие английские парусники. Но как раз тогда от моста на Минатитлан тронулись попарно лодки с парусами. Подгоняемые течением реки, почти неразличимые в темноте, они затесались в ряды флота вицекороля и вдруг начали метать во все стороны огненные шары, а потом взлетать на воздух, сея вокруг пожары и опустошение.
Испанские экипажи охватила паника. Сгрудившиеся
Капитаны потеряли головы; многие их них вместо того, чтобы укрыться под левым бастионом, в панике мчались прямо под выстрелы орудий правого или поспешно спускали шлюпки, оставляя даже не затронутые огнем фрегаты и бриги на милость ветра, который гнал те обратно вглубь порта.
“Санта Мария”, флагманский корабль Бласко де Рамиреса, один из первых был охвачен пожаром, а его капитан отнюдь не подал примера мужества и хладнокровия перед лицом незнакомого и столь действенного оружия, каким оказались индейские пироги с адской пиротехникой. Его полная беспомощность, путаные приказания, и наконец бегство в первой же спущенной на воду шлюпке лишь усилили замешательство и вызвали полный упадок боевого духа среди подчиненных. Никто уже не думал о спасении пылающих кораблей; задуманная контратака лучшей эскадры Северовосточного флота в течении получаса сменилась её полным разгромом.
Тем временем оба десантных отряда корсаров соединились и, захватив после короткой схватки противоположную сторону моста, перешли на левый берег Минатитлан, чтобы занять город и со всех сторон окружить западные укрепления.
Гарнизон почти не оказывал сопротивления. Оборонялась только ратуша, и то весьма недолго, и ещё казармы на склонах гор между собором и каким — то женским монастырем, куда сбежались богатейшие креольские семейства.
Мартен узнал о бегстве Бласко де Рамиреса от матросов с сожженных кораблей, взятых в плен на портовой набережной. Это склонило его к немедленному броску на дворец губернатора; но, окружив резиденцию, он убедился, что кроме перепуганной прислуги там никого нет. И тогда повернул в сторону казарм, откуда доносились звуки частой стрельбы и где видно было зарево большого пожара.
Вместе с Генрихом Шульцем, который с самого начала неотступно следовал за ним, они добрались под соборные стены в тот момент, когда шевалье де Бельмон во главе сотни моряков из экипажа “Торо” готовился к новому штурму. У Мартена также было с собой около сотни матросов с “Зефира” и “Санта Вероники”, за ним подтягивался Каротт, волоча захваченные по дороге два легких фальконета.
Дождавшись их подхода под защитой монастырских стен, сразу открыли орудийный огонь по забаррикадированным воротам, которые после нескольких выстрелов рухнули, сорванные с могучих навесов. Произошло это в полной темноте, ибо пожар оказался столь же кратковременным, как и буйным.
Мартен на это внимания не обращал.
Выстрел в упор из мушкета обжег ему щеку. Вслепую ткнув шпагой, услышал вопль, миновал катящееся вниз тело и уже мчался по коридору вдогонку за топотом шагов убегавшего.
Шульц, оставшийся чуть сзади, отталкиваемый обгонявшими его матросами, оглушенный их криками, не в силах перевести дух прижался к стене у вершины лестницы. Нужно было хоть чуть отдохнуть. Он слышал топот и уже начал различать во мраке дико мечущиеся вокруг фигуры. В окнах, выходивших на двор, вставало багровое зарево молодой луны, а внизу замелькало пламя факелов.
— Туда! Наверх! — разносились крики. — Дайте огня!
Новая волна потных, орущих людей промелькнула мимо Генриха и ринулась за первой. Золотое пламя металось над их головами как трепещущие флаги, а глубокие тени, притаившиеся в нишах и под стенами, наклонялись вперед и отскакивали назад, словно черные чудища, любопытные и вместе с тем пугливые.
Шульц уже собирался двинуться следом, когда его внимание привлек громкий стон, долетевший снизу. Он огляделся. Там было уже почти светло от многочисленных факелов и горевших под окнами монастырских сараев. Несколько корсаров прогнали перед собой пленников.
Он содрогнулся: это были священники и монахи.
Шульц колебался: он ведь мог их спасти. В числе конвойных он узнал ремесленников, которых по заданию Мартена привез из Англии — кузнецов, столяров и слесарей. Знал, что только исключительные обстоятельства вынудили их поступить на службу на “Зефире”. Но как быстро они стали авантюристами и как легко превратились в морских разбойников, несмотря на былые протесты! Они были англичанами, еретиками: истребление “папистов”, особенно священников, было для них лишь заслугой перед их безумной верой.
Подчинятся ли они приказу? Или накинутся на него самого, если он станет на сторону испанцев? Нет, опасно было нарываться на их гнев, тем более именно он обманул их: они должны были получить спокойную, хорошо оплачиваемую работу, а попали в такую переделку…
“ — Ничего я не смогу сделать, — подумал Генрих. — А грех этот падет на голову Мартена. Я ни в чем не виноват. У меня руки чисты.”
Тут среди других увидел он знакомое лицо и фигуру в черной сутане, перепоясанной шарфом.
— Альваро!
Ему показалось, что он громко крикнул это имя, хотя в самом деле произнес его едва слышным шепотом.
“ — Рисковать нельзя,» — подумал он, и, скатившись по лестнице, схватил за рукав старшего боцмана, который там командовал.
— Куда вы ведете этих гадов?
Боцман его узнал и сверкнул зубами в улыбке.
— Пойдут благославлять штурм фортов, — ответил он. — Капитан Бельмон велел.
— Мне нужен один из них в качестве проводника, — перебил его Шульц. — Я заберу этого, — показал он на Педро Альваро.