Черные холмы
Шрифт:
Тогда Мьюн подозрительно прищурился, как и теперь. Пятьдесят долларов — это целое состояние.
— А на кой черт именно я нужен мистеру Борглуму, мистер Билли Полукровка? Он ведь меня выгнал, ты не забыл? Перед всеми ребятами выгнал. Он что, берет меня назад?
Паха Сапа покачал головой.
— Нет, Мьюн. Мистер Борглум по-прежнему не хочет, чтобы пьяница был у него на полном жалованье. Но, как я уже тебе сказал, он хочет сделать сюрприз для всех рабочих и их жен, а также для президента Рузвельта, сенатора Норбека, губернатора
У Мьюна тогда был еще более озадаченный вид, чем обычно, он смотрел, прищурившись из-под своего котелка, прикусив погасшую сигару, пока щелочки глаз вообще не исчезли (как уже начали исчезать сейчас) в жирных складках век, лишенных ресниц.
— Покажи мне деньги.
Паха Сапа вытащил комок денег (почти все, что ему удалось сэкономить за год) и извлек из него пятьдесят долларов.
— А что такого в этом секретного, что мистер Борглум готов заплатить мне и полукровке такие деньги за ночную смену? Он что, собирается подорвать в жопу свои собственные головы или что?
Услышав это, Паха Сапа вежливо рассмеялся, но кожа у него похолодела и на ней выступил пот.
— Это будет что-то вроде фейерверка. Я так думаю, там будут кинокамеры, и мистер Борглум хочет всех удивить настоящим зрелищем.
— Ты говоришь, что в тот вечер приедет этот обожатель ниггеров — Рузвельт?
— Нет, он приедет, я думаю, поздним утром. Пока тени на головах еще хороши.
— Фейерверк в середине дня? Это что еще за херня такая?
Паха Сапа пожал плечами, давая понять, что он не меньше Мьюна удивлен причудами и капризами старика.
— Это будет фейерверк с небольшими взрывами, Мьюн. Я так думаю, он хочет устроить салют из двадцати одного залпа в честь президента… ну, ты же знаешь, вроде того, что устраивают военные, когда оркестр играет «Салют вождю»… [107] но с небольшими взрывами по всей длине Монумента и с обрушением породы, которую мы так или иначе собирались взрывать, но чтобы это звучало как официальный салют. В общем, мистер Борглум сказал, что я могу нанять тебя только на одну эту ночную смену, отчасти потому, что ты не общаешься с ребятами и не будешь болтать, но я могу предложить эту работу и другим, если ты не хочешь. Пятьдесят долларов, Мьюн.
107
«Салют вождю» — марш, который исполняется при публичных появлениях президента США.
— Давай мне их сейчас. Ну, типа авансом.
Паха Сапа дал ему пять долларов купюрами по одной, зная, что Мьюн потратит их на выпивку в первые два дня и будет относительно трезв к тому времени, когда понадобится Паха Сапе в конце следующей недели.
Мьюн пьет из бутылки, не предлагая Паха Сапе вымыть стакан и тоже выпить. Видя состояние двух других стаканов в раковине, Паха Сапа радуется тому, что такого предложения не последовало.
— Мне нужна еще десятка.
Паха Сапа качает головой.
— Послушай меня, Мьюн. Ты же знаешь, мистер Борглум не заплатит тебе остального, пока работа завтра ночью не будет сделана. Завтра весь день я буду работать с Джеком Пейном — бурить шпуры для этого сюрприза… а поскольку Джек уже и без того знает, что тут что-то затевается, то я вполне могу нанять его и заплатить ему пятьдесят долларов… или даже сорок пять — то, что осталось. И я знаю, что он завтра ночью наверняка будет трезвым.
— Громила Пейн? Пошел он… Вы со стариком предложили эту работу мне, полукровка ты чертов, мешок с дерьмом. Только попытайся выкинуть меня из этого дела, и я…
Мьюн пытается поднять свое громадное тело со стула, но Паха Сапа встает и легким толчком возвращает его на место. Спирт — штука сильнодействующая, а Мьюн, видимо, пил со вторника.
— Тогда протрезвей к завтрему — и я это серьезно. Если ты будешь пьян или даже с сильного похмелья, когда я приеду за тобой завтра вечером, то мистер Борглум приказал мне взять вместо тебя Пейна или еще кого. Я это серьезно, Мьюн. Ты завтра должен быть как стеклышко, или эти пятьдесят долларов отправятся к кому-нибудь другому.
Мьюн выпячивает нижнюю губу, как обиженный, надувшийся ребенок. Паха Сапа думает, что если этот пьяный недоумок начнет плакать, то он, Паха Сапа, его убьет. Не в первый раз в жизни чувствует он безумную радость Шального Коня, которая охватывает его при мысли о том, как томагавк вонзится в этот предварительно скальпированный череп под дурацким котелком.
— Ты когда завтра приедешь за мной, Билли?
Паха Сапа испускает вздох облегчения.
— Незадолго до одиннадцати, Мьюн.
— И тогда я получу деньги?
Паха Сапа даже не дает себе труда отрицательно покачать головой в ответ на такой глупый вопрос.
— Деньги утром. Перед рассветом. Когда работа будет сделана. Может, мистер Борглум придет посмотреть и заплатит тебе сам.
— Эй, деньги-то уже у тебя! Я видел на прошлой неделе!
— То было на другую работу, Мьюн. Слушай, я уговорил мистера Борглума дать тебе в последний раз эту работу, потому что хотел сделать для тебя доброе дело. Так что ты уж не облажайся.
Мьюн пытается прищуриться еще сильнее, но дальше уже некуда.
— На какой лебедке я буду работать?
— Я думаю, на всех четырех. Я завтра уточню у мистера Борглума, но думаю, что нам понадобятся все четыре.
— Четыре? Да их три на скале, глупый ты полукровка. Я ведь туда заглядываю время от времени. Там только три лебедки над головами.
— Да, над головами только три лебедки, это верно. Но в прошлом году установили еще одну с другой стороны. Я так думаю, нам придется поднимать что-нибудь из каньона, где будет Зал славы. Да, и еще, Мьюн.