Чёрные крылья
Шрифт:
Такая вот у меня была странная семья. Бывшая проститутка, занявшая место законной жены и беспризорник, ставший мне сыном, пусть даже и приёмным. Впрочем, я не жаловался. Странно было бы ожидать чего-то другого от человека, у которого все эмоции, кроме застаревшей жажды мести – лишь грамотно наведённый морок.
Мне иногда кажется, что тот атомный взрыв, свидетелем которого я был шестнадцать лет назад, выжег во мне что-то очень важное. Помимо километров безлюдной, опустошённой земли, помимо радиоактивных осадков, разнесённых по всей Сибири переменчивыми ветрами, помимо сгоревших в ядерном огне великих генералов и их гвардейцев, я и сам потерял что-то личное. Что-то, без чего невозможна нормальная человеческая жизнь. Тот столб пыли и пепла, на который я завороженно смотрел глазами шестнадцатилетнего юноши, всю жизнь будет своим тёмным молотом висеть над моей душой, не давая возможности по-настоящему полюбить Аню и от всей души гордиться Артёмом. Они оба для меня – лишь инструменты моей ненависти, лишь орудия отмщения моего народа. Женщина мне нужна, чтобы вовремя сбрасывать напряжение, накопленное во время непрерывных операций, ни о какой любви там речи не идёт. Ребёнок, которого я когда-то подобрал с улицы, послужит мне прекрасным наследником, когда пробьёт мой час, а пока послужит нашей общей Родине на полях её бесконечных сражений. Я же вполне себе могу разыграть роль принца на белом коне, вытащившего солдатскую подстилку из мрака и копоти борделя, или любящего наставника, возвысившего своего ученика до высот, которые так сложно покорить любому другому сироте. Если окружающие меня люди так сильно хотят, чтобы я играл этот спектакль, то пожалуйста, мне не сложно. В конце концов, не зря же именно искусство притворства и скрытности я избрал своей профессией?
Мы вдвоём спускались по длинной винтовой лестнице, ведущей в подвальные помещения. Обычно именно там, на глубине третьего этажа, проходили заседания штаба. Я знал дорогу, потому что все эти большие шишки собирались по обыкновению в кабинете Алеутова, в котором я также был довольно частым гостем. Артём же на такие вершины ещё ни разу не поднимался (или, точнее сказать, никогда не спускался до таких глубин), поэтому покорно шагал следом.
Как только мы спустились на первый подвальный этаж, нас тут же перехватил личный секретарь Алеутова.
– Григорий Иванович, Господи, ну где вы ходите, вас уже давно все ждут! – запричитал он, попытавшись потянуть меня за рукав.
Руку я немедленно одёрнул.
– Василий, не шелести. Отдышись сперва. Кого там такого важного Александр Сергеевич пригласил, что аж меня, героя и ветерана, в такую рань выдернул? Я только что с операции, мне отдых, между прочим, полагается, – улыбкой я попытался смягчить ситуацию.
Правда, возымело это полностью противоположный эффект. У секретаря аж глаза на лоб полезли, от неописуемого возмущения он яростно замахал руками.
– Как это кого привел? Вы что себе позволяете, Григорий Иванович?! Думаете, раз Александр Сергеевич вам благоволит, так можно балду гонять?! Что хочу, то и ворочу, да?! Дома у себя возмущаться будете, а здесь извольте выполнять приказы, вам всё понятно?! – Василий, обычно дружелюбный донельзя человек, даже сорвался на крик.
Так. А вот это уже серьёзно. В такое состояние Васю могло привести появление у Алеутова только кого-нибудь действительно важного. Например, Иисуса Христа, Сергея Мироновича Кирова или Адольфа Гитлера. Двое из них не явились бы по причине скоропостижной смерти, а третьего, наверняка, не пустили бы наши пограничные части. Так что я, оставив при себе своё бахвальство, покорно пошёл быстрым шагом за Василием. Артём же, за время нашего короткого диалога не сказавший ни слова, всё также следовал за нами.
Только когда наша компания добралась-таки до кабинета, я понял причины такой спешки. За круглым столом, место за которым занимал, помимо прочих, и мой непосредственный начальник, Алеутов, находились люди, которых действительно не нужно заставлять ждать. Слева от Александра Сергеевича сидел уже порядком постаревший Александр Александрович Новиков, маршал нашей немногочисленной, но всё же существующей авиации, исполняющий, помимо своих основных обязанностей, функцию министра иностранных дел. Проще говоря, именно с ним немцы договаривались, когда необходимо было обменять пленных, и именно у него японцы выторговывали наши драгоценные металлы взамен на столь необходимое нам оборудование. Рядом с Новиковым восседал Николай Герасимович Кузнецов, в прошлом адмирал советского флота, ныне же, из-за фактического отсутствия у нас каких-либо ВМФ, исполняющий обязанности министра военной промышленности и народного хозяйства. Именно ему Чёрная Армия была обязана организацией рейда Батова, который, если не решил проблему голода в стране, то хотя бы отодвинул её на дальний план. Около адмирала, не имеющего собственного флота, занял место Константин Константинович Рокоссовский, главнокомандующий нашими сухопутными вооружёнными силами. Единственный, наверное, кто исполнял свои непосредственные обязанности. Ещё одно место занимала грузная широкоплечая фигура, сидящая спиной ко мне, из-за чего я не мог понять, кто это, собственно, такой. На генерала Карбышева, ещё одного очень важного человека в нашем кабинете министров, этот человек был не похож, престарелый татарин, чьи укрепления когда-то спасли Россию, был намного уже в плечах. Да и к тому же, Дмитрий Михайлович очень неохотно вылезал из своих бетонных бункеров, постоянно совершенствуя их и доводя до недостижимого идеала. Впрочем, нельзя сказать, что работа эта была напрасной. Его неприступная линия обороны нерушимой стеной стояла уже шестнадцать лет, не пуская немцев к Уралу. Так или иначе, затворничество, а правильнее сказать, его фанатичная преданность делу, вошла уже в легенды и народный фольклор. Я лично слышал парочку анекдотов на эту тему, а Алеутов говорил, что за все эти годы Карбышев посетил едва ли больше десятка штабных заседаний, на которых откровенно скучал и искал возможность побыстрее улизнуть.
– Ну, надеюсь, теперь все в сборе? – спросил, оборачиваясь ко мне, незнакомец.
Вот так вот…
Теперь я окончательно понял причину панической спешки, с которой Вася нас вёл в это помещение.
Если честно, если бы в помещении оказался Иисус, стоило бы меньше спешить с ним на встречу, чем с этим человеком.
Передо мной собственной персоной сидел Георгий Константинович Жуков, верховный маршал Чёрной Армии и спаситель России.
– Здравия желаем, товарищ верховный маршал! – не сговариваясь, гаркнули мы с Артёмом, моментально приняв стойку «смирно» и приложив руки к козырькам.
– Вольно, солдаты, – усмехнулся маршал. – Чем так орать, лучше представьтесь, для начала.
– Капитан государственной безопасности Чёрной Армии, Отрепьев Григорий Иванович! – не снижая ни на йоту громкости голоса, назвался я.
Жуков поморщился.
– Я же просил, капитан, не нужно так орать. Ну, а вы, молодой человек? – он посмотрел на Артёма.
– Броневой Артём Константинович, лейтенант государственной безопасности, – намного тише чем я представился Артём.
– Вот видишь, капитан? – Жуков с улыбкой указал на Артёма, – Вот так нужно разговаривать, а не орать в замкнутом помещении, не щадя слуха старых людей. Чему вы их только учите, Александр Сергеевич? – спросил он, обернувшись к Алеутову.
Алеутов махнул рукой.
– А, этот. Этот не мой, я таких дуболомов не учу, это так, приблуда армейский, из бывшего моего батальона.
Взрыв скрипучего старческого хохота стал ему ответом.
А я и не знал, что Алеутов с самим Жуковым на короткой ноге. Впрочем, чего ещё можно ожидать от главы разведки?
– А ты, капитан, не мнись, – предложил Рокоссовский. – Начинай доклад. Иначе они тут до вечера байки могут травить.
– Ну, ты уж лишку-то не бери, Костя, – буркнул на него Алеутов. – Так, шутканули разок. Давай, Отрепьев, начинай.
И я, раскрыв свой планшет и достав оттуда экземпляр рапорта, отпечатанный на жёлтой тонкой бумаге, начал докладывать. Доложил сперва про месячный поход на лыжах через половину рейхскомиссариата. Затем, рассказал, как два дня ждали приезда Власова, который, почему-то, задерживался. По порядку изложил ход проникновения на базу, взятия языка и ликвидации цели. Не преминул, кстати, упомянуть, что именно Артём, своими собственными руками, и повесил генерала-предателя.
Под конец моего доклада Жуков повернулся к Артёму, всё также робко стоявшему у двери в кабинет, и спросил:
– Ну, а ты? Есть что добавить по существу?
– Никак нет, товарищ верховный маршал. По существу замечаний нет, если не считать того, что повесил Власова я по прямому приказу капитана Отрепьева.
– Как будто тебе для этого приказ нужен был, лейтенант, – Жуков встал со своего кресла и подошёл ко мне.
– По твоему приказу, значит, пацан этого гада повесил?
– Так точно, товарищ верховный маршал, – исступлённо распахнув глаза и глядя как бы сквозь него, ответил я.
– Очень интересно. А с какой целью, позволь поинтересоваться, ты этот приказ отдал? Что, неужели не захотел своё имя на страницы истории вписывать? – с ехидцей в голосе поинтересовался Жуков.