Чёрные зеркала
Шрифт:
— Не стану скрывать, я бы предпочла видеть сына с другой девушкой — ему под стать, — объявила Габриэла прямо, прогуливаясь вдоль кустов белых роз. — Но, как доказал опыт с Делией, насильно мил не будешь. По крайней мере, ты оказалась не настоящим полуцветом. Уже легче.
Слова обрушивались, будто оплеухи — одна за другой. Однако я постаралась не показать ярости. Мои глаза больше не меняли цвет, но я не чувствовала себя полноценной, и нападки ведьмы воспринимала на свой счет.
— Не любите полуцветов?
— Напротив. Я отношусь к ним более
— Бесплодны, — бросила я хмуро.
Что ж, принимается. Желание ведьмы иметь внуков — вполне объяснимо.
— Но есть и другая проблема — твое происхождение. Я сейчас не о рождении вне брака. Это глупые предрассудки. В тебе течет кровь Ван-се-Росса — сильная и благородная, что мне импонирует. Однако…
— Есть и другая половина, — перебила я, заговорив сквозь зубы. — Неизвестная половина. Дурная кровь, судя по… обстоятельствам.
Меня смерили долгим и пристальным взглядом. Но не злым, а, скорее, разочарованным.
— Оставим эту тему, — предложила Габриэла. — Лучше расскажи, как ваши дела с Ульрихом?
Я на мгновение закусила нижнюю губу. И что на это ответить? Признаться, что не получала от него ни единой весточки, или солгать и заверить, что всё прекрасно?
Нет, второй вариант будет ошибкой. Истинная ведьма меня проверяет, а вранье лишь подтвердит, что ее сын сглупил, выбрав столь никчемную особу.
— До каникул всё шло прекрасно, — ответила я, глядя в сторону. — Сейчас, надеюсь, тоже.
— Он не пишет?
— Пока письма не приходили.
— Тебя это тревожит?
— Я солгу, если отвечу «нет». Но не спешу с выводами, ибо уже наступала на эти грабли, когда узнала о Делии. Наверняка, молчанию Ульриха есть объяснение.
Лицо Габриэлы осталось беспристрастным. Не поймешь, как восприняла мои слова. Она молчала, явно не желая их комментировать.
— Вам не понравился ответ? — спросила я прямо. Иначе изведусь, гадая, что на уме у этой дамочки.
Она сорвала с куста розу. Без стебля. Только сам цветок. Подержала на ладони и сжала пальцы, сминая нежные лепестки.
— Любовь похожа на прекрасный, полный жизни цветок, — проговорила жестко. — Но все прекрасные цветы так легко уничтожить. Одним движением. Мгновение, и остается лишь месиво. Или прах.
Габриэла раскрыла ладонь, продемонстрировав то, что осталось от розы. Хотелось отвернуться, но я заставила себя смотреть на безжалостно уничтоженную красоту.
— Твой ответ неплох, девочка, — добавила она, ни капли не смягчившись. — Но впереди еще многое предстоит. Легко не будет. Никогда. Не уверена, что тебе хватит сил справиться. Душевных сил, Лилит…
****
Я думала о словах ведьмы весь остаток дня, пока помогала Рашель пересаживать в новые горшки бегонии, ирисы и фиалки. Соседка призналась, что обожает ухаживать за цветами, это ее успокаивает, позволяет отрешиться от проблем. Я бы тоже не отказалась…
А впереди ждало очередное испытание. Если обед из-за занятости герцогского семейства состоялся в компании одной единственной Рашель, то на вечерней трапезе грозилась собраться вся компания. Однако вопреки опасениям, всё прошло мирно, и меня никто не трогал. Лишь лакеи, прислуживающие за столом, косились с недоумением. Поломойка ужинает с хозяевами! Неудивительно, что слуги гадали, кто сошел с ума: они сами или мир.
Элиас и Рашель сидели рядом и почти не замечали никого вокруг. Чета Ван-се-Росса общалась с гостьей, обсуждая последние изменения в законодательстве Многоцветья. Особенно жаркий спор разгорелся, когда речь зашла о правах ведьм, точнее, их потомков, вроде Джемы Паскуале. С недавних пор им разрешили занимать высокие должности, в том числе, становиться педагогами. Герцог Эдвард считал это правильным, а Габриэла с ним не соглашались.
— И чему эти никчемные отродья предателей могут научить детей? — сердилась истинная ведьма. — Они продали сородичей за так называемые блага и за последние столетия прогнили еще сильнее. Лучше бы их изолировали от всех остальных, пусть бы жалили друг друга, как скорпионы. Все равно больше ничего не умеют.
— Ты слишком строга, Габриэла, — попенял герцог. — Предательство на совести предков. А нынешние ведьмы и ведьмаки…
— Так называемые ведьмы и ведьмаки, — поправила та.
Герцог кашлянул и продолжил:
— Они ни в чем не виноваты и заслуживают уважения. Или, как минимум, доброго отношения.
Габриэла собралась, было, что-то возразить, но неожиданно «ожил» Элиас.
— Будет «весело», если в Гвендарлин появится мэтр-ведьмак. Особенно в темном секторе «обрадуются». Вот уж точно обеспечат «доброе отношение».
— Элиас! — герцогиня Виктория ударила ладонью по столу.
— Он прав, между прочим, — усмехнулась Габриэла. — Слышала, в прошлом семестре в вашем колледже работала воспитательница-полуцвет, и ей устроили теплый прием. Точнее, мокрый и чернильный.
Вот теперь закашлялся Элиас. Ибо упомянутый прием организовал именно он. И неважно, что делал это, чтобы задобрить и немного угомонить Дэриана Уэлбрука, пока тот сам не взялся за леди Барбару и не сотворил чего похуже дождя из чернил. Герцогиня глянула на сына мстительно, Габриэла плотоядно улыбнулась герцогу, готовясь к новой словесной дуэли, но он ее опередил — обратился ко мне.
— Как прошел сегодняшний урок, Лилит?
Я чуть не подавилась кусочком тушеного мяса. Вот, спасибо! Будто господин не догадывается, что в компании его женушки — без особого успеха.