Черным по черному

Пауэрс Тим

– Вы уже просили об этом прежде, – с подчеркнутым терпением произносил Аврелиан, – и я уже дал вам ответ.

– Сэр, вы не поняли, – подал голос карлик. – Мы уже больше не просим.

Даффи медленно извлек кинжал.

– Собираетесь взять силой? – Аврелиан одарил их широкой улыбкой. – Ха! Точно детишки с палочками, что пришли отбить у льва любимую овечку.

Вперед выступил чернокожий в бурнусе.

– Два обстоятельства, Амвросий, являются неоспоримыми. Во-первых, твое могущество значительно ограничено из-за близости равного тебе врага Ибрагима, тогда как наши силы, изначально

меньшие, остались неизменными. И я не думаю, что ты сможешь одолеть нас всех, если мы действуем сообща.

– Это оба неоспоримых обстоятельства или только одно? – вежливо поинтересовался Аврелиан.

– Пока одно. Другое состоит в следующем: Ибрагим возьмет этот город, и задолго до наступления тридцать первого. Стены уже шатаются, и пятьдесят тысяч остервенелых янычар на равнине ждут своего часа, чтобы кинуться в открывшийся пролом. Ничто на свете не позволит этой пивоварне продержаться две недели до кануна Дня Всех Святых. Ибрагим будет здесь вдвое раньше, он отравит чан МакКула или, скорее, взорвет его бомбой, так что останутся одни щепки. Ясно тебе? То, на что ты надеешься употребить черное, просто невыполнимо.

– То есть я как собака на сене.

– Вот именно. Твоя попытка сохранить черное в неприкосновенности приведет лишь к тому, что Ибрагим уничтожит все до последней капли, дабы никому уже не было от него никакой пользы. С другой стороны, если ты уступишь нам немного – по баснословной цене, можешь быть спокоен, – оно послужит цели, даже двум: будут спасены наши жизни, а мы в знак благодарности поможем тебе и твоему королю ускользнуть из обреченного города. Ибо черное, если раскупорить его теперь, еще не будет иметь силы восстанавливать царства, но вполне сумеет возродить к жизни нескольких стариков.

– Отчего ты думаешь, что кто-либо сумеет ускользнуть? – спросил Аврелиан. – Город, как тебе известно, полностью окружен.

Тут вновь заговорил карлик:

– Амвросий, ты имеешь дело не с одними чужеземцами. Нам обоим известно с полдюжины подземных выходов из Вены, один из которых, – добавил он, указав на алтарь, – берет начало прямо отсюда.

Аврелиан ступил на возвышение возле мраморного алтаря, отчего семеро сделались похожими на молящихся.

– Битва, что разыгралась здесь, – произнес он, – не касается никого из вас, ибо все вы давно пренебрегли всякой былой приверженностью как Западу, так и Востоку. Мой совет вам – бежать любым из путей, известных вашим соратникам, и утолить свою жажду водой или вином – ибо ни капли черного вы не получите.

– Что ж, – сказал чернокожий в бурнусе, – ты вынуждаешь нас…

– Хватит слов, старина, – прервал Аврелиан. – Покажи свою силу. Ступай сюда. – Он шагнул назад и широко простер руки, и Даффи из его укрытия показалось, что руки старого волшебника струятся, точно мираж. Семеро Черных Птиц заколебались. Насмешливое презрение зазвучало в голосе волшебника: – Ступайте сюда, детишки, играющие в волшебство. Попробуйте свои жалкие заклинания и чары против западной магии, выросшей из корней темных лесов Британии за десять тысяч лет до рождения Христа, магии из сердцевины бурь, приливов и солнечного круговорота. Ступайте же сюда! Найдется ли мне соперник? – Он откинул свой черный капюшон. – Вам известно,

кто я.

У Даффи прямо мороз пробежал по коже – ему показалось, что серый свет преобразил обращенное ко всем ним лицо в плиту древнего выветрившегося гранита.

“Передо мной Мерлин, – напомнил себе ирландец, – последний владыка Древней Силы, чье смутное присутствие подобно связующей нити вплетено в гобелен британской предыстории и уходит в самую глубь веков”.

Волшебник выставил вперед руку – очертания ее трепетали, будто видимые сквозь неспокойную воду, – и словно ухватил невидимую петлю, а затем потянул. Чернокожий, потеряв равновесие, невольно подался вперед. Аврелиан протянул другую руку к карлику, волосы которого, как заметил Даффи, встали дыбом, волшебник сжал пальцы, и человечек завопил от боли.

– Сейчас я покажу вам иной способ покинуть Вену, – мягко произнес Аврелиан.

Вслед за этими словами все семеро Черных Птиц кинулись к дверям, двое попавшихся сумели-таки вырваться из магической хватки Аврелиана. Даффи едва успел укрыться с другой стороны сваленных ковров, прежде чем они пронеслись мимо, хлопая сандалиями по каменному полу. Когда он снова выглянул, то встретил взгляд Аврелиана.

– Ты появляешься из ковра, прямо как Клеопатра, – заметил старый волшебник.

Даффи встал и направился к ограждению перед алтарем.

– Как видно, Антоку был не единственным просителем, – сказал он. – Я рад, что сам не обратился за разрешением, перед тем как стянуть глоточек.

Аврелиан приподнял бровь.

– Черного? Ты его пробовал? Когда?

– В ночь на Пасху.

Волшебник нахмурился, затем тряхнул головой.

– Ладно, ты все равно не смог бы отвернуть кран, если бы они не хотели позволить тебе попробовать. – Он вперил в ирландца напряженный взгляд. – Скажи мне, как оно было на вкус?

Даффи развел руками:

– Невероятно. Я было собрался спуститься, чтобы налить еще, но оно точно парализовало меня.

Старик рассмеялся себе под нос.

– Да, я слышал о таком его действии. – Он прошел к двум поставленным у окна узким стульям, уселся на один и указал рукой на другой. – Бросай якорь. Выпьешь? Или змею?

Даффи, пока дошел, принял решение.

– Змею, – сказал он и пинком отбросил рапиру, присаживаясь на краешек стула.

Аврелиан открыл маленькую шкатулку и протянул тоненькую палочку.

– Ты сейчас все больше сражаешься. Расскажи, как там? Наш измученный жаждой друг не солгал в отношении стен?

Ирландец подался вперед, чтобы раскурить змею от протянутой Аврелианом свечи.

– Под стены действительно ведется подкоп, – сказал он, когда головка змеи затлела, – но твой черный мавр ошибся, сочтя, что все уже предрешено. Не следует забывать, что октябрь – немыслимо позднее время года для турок в этих краях, к тому же с припасами дело у них, по-моему, обстоит еще хуже, чем у нас, а ведь им предстоит еще чертовски долгий путь домой. – Он пустил колечко из дыма, довольно ухмыльнулся, но повторная попытка не удалась. – Через день-два стены могут рухнуть, но вопрос в том, осмелятся ли они ждать эти день-два? Не говоря про неизбежные еще, положим, два дня уличных боев, чтобы окончательно считать город взятым.