Черный алмаз
Шрифт:
с кем захочешь,
За пять тысяч отсюда верст.
Обмороженный и простуженный,
Я под стеганкой все таю
Тело нежное,
фото южное,
Полуголую красу твою.
С Индигирки и до Тунгуски,
Белой шкурой во тьме шевеля,
Вьюги стелются по-пластунски
И набрасываются на лагеря.
Ну и стужа, немеют руки,
В двух шагах не видать ни зги.
Но жарчей, чем тебе на юге,
Мне
Только белой метели клочья,
Ветер режет лицо до слез.
А ты хохочешь,
ты все хохочешь,
Совсем раздетая в такой мороз.
ПОСЛЕДНИЙ ТРАМВАЙ
Вся в рыцарских звездах ночь за окном.
Торопишься вновь? Вырываешься вон?
Давая лишь право мне, так и быть,
К ночному трамваю тебя проводить.
Как царская прихоть, твоя краса.
Наотмашь летишь, смела, хороша,
С снежинками в лад — вся трепет, полет!
Насмешливой нежностью дразнится рот.
Как к белому полю кромешной мги
Идет твоя легкость, разлет, шаги!
Как вписана в ночь, в сверкания сонм,
А мне семенить за тобой гусем.
— Постой, не спеши! Переулки пусты.
— Целуй! Ну скорее же!.. — Ай! Пусти!
Я наспех вопьюсь, при всех фонарях.
Как колется мех, как щеки горят!
Но вот громыхнул последний трамвай.
— Пока!.. — И ладошкой махнув: -— Бывай!..
И твой, в окне, улетающий взгляд
Забрав как подарок, иду я назад.
В блаженном хмелю, снеговой целиной,
И звезды, как кошки, следят за мной.
Зелеными точками, в тьме светил,
Чтобы я под колеса не угодил.
Прощай, недотрога... Не забывай!
Пускай тебе снится последний трамвай.
1979.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Я пришел к тебе!.. Нет светлей
Серых глаз твоих, твоего лица!
Так с разведки, едва уцелев,
В тайный старый свой бункер вваливаются.
Твоей шеи белее, и плеч,
И ладоней в прохладе лавандной...
Дай же мне покаянно лечь
В эту нежность башкою неладной!
Ты мне свыше дарована, ты!
В злобной копоти, чирьях, ранах
Душу
Без оберток еще целлофановых.
Я ведь отроду призван — чтоб
Путь разведывать — первым, ранним.
Положи мне ладонь на лоб,
Когда еле приплелся, ранен.
АДРЕСАТКА
Я хочу, чтобы ты приехала.
Из какого-то глухого, кривого там Рога, Таганрога, Острога.
Что там письма! Все равно что стократное эхо:
Эхо эха, два зеркала, тень от тени. Морока!
Чтобы вмиг мне примчаться в гостиницу!
И пропасть. И сорвать с тебя платье, в объятье, рывками,
Всю схватить... и пусть тянется, красным смещением ширится
Миг любви, миг последних, по Пушкину, ты ведь любишь его, содроганий.
Чтоб губам было больно.
Хватит с нас этой почты, листов, излияния чувств.
Иль мы крысы бумажные страсти чернильной, волокиты любовной?
Я бесстыдно хочу обойтись с тобой так, как хочу!
Не дождусь, не снесу.
Чтоб немедля, скорее, смелее, все смели мы!
Чтоб упала, назад за подушку забросив косу,
Лишь конца ее хлыстик плясал бы, а чулки на полу спали змеями.
Не послание — стих,
А стихи — это грезы богов, а не всякая там байка бойкая,
Грежу я — чтоб воочью, на ощупь, вплотную, впритир:
А не то—ни строки тебе более, адресатка далекая.
ЧЕРНЫЙ ПРИЛИВ
(ПАМЯТИ ЛЮДЫ)
НАПОМИНАНИЕ
Когда в соседнем доме
вор стащит вещь,
Мы начинаем тоже
добро стеречь.
Так что ж мы забываем
о ней,
что каждый день
Обходит дом за домом
и крадет
людей!
ПЛАМЯ
Что же теперь?.. Понемногу тлеть?
Как дистрофик пленный
к хлебу тянется,
Как нутром спаленным
к водке пьяница,
Как солдат с окопов
к бабе рвется,
К гибели я рвусь! не быть! сгореть!
Ты отмучилась... боль затая,
Отсияла, как осенний лучик,
Хоть была всех белоснежней, лучше,
Не спасла тебя земля твоя!
И на Красной площади любви к тебе.
Памяти,
моей
к тебе — любви —
Сам сожгусь, затрепетав, не вытерпев,