Черный дембель. Часть 2
Шрифт:
Я остановился посреди широкого коридора, смотрел на Сельчика в упор. Отметил, что главный комсорг МехМашИна выглядел интеллигентным и стильным мужчиной. Внешне он походил то ли на важного начальника, то ли на киноактёра.
Портила впечатление лишь его сутулость: Венчик вытягивал вперёд шею, словно внимательно рассматривал паркет у себя под ногами. «А ещё он заикался», — подумал я. Но не вспомнил, заикался ли «тогда» Венчик до знакомства с моими кулаками.
Рядом со мной замерла Котова. Она не увидела причину моей остановки — Лена взглянула мне в лицо, удивлённо вскинула
Венчик заметил меня — поднял взгляд, посмотрел мне в глаза. Его улыбка вызвала у меня брезгливость и воспоминания о том, как я трижды опускал кулак на эти бледно-розовые губы. Я будто наяву увидел, как разлетались по сторонам кровавые брызги — тогда.
Котова дёрнула меня за руку. Она разглядывала моё лицо. Я вдруг почувствовал запах её духов: чётко выделил его из букета витавших в коридоре ароматов. Распрямил пальцы; не дёрнулся, когда Венчик обошёл меня по дуге и зашёл мне за спину.
— Сергей, что случилось? — спросила Котова.
Я не обернулся, не взглянул Сельчику вслед. Мазнул взглядом по лицам шагавших мне навстречу старшекурсниц. Девчонки посмотрели на меня с нескрываемым интересом — стоявшую рядом со мной Котову они словно не заметили.
— Так… кое-что вспомнил, — произнёс я.
Глубоко вдохнул и неторопливо выдохнул. Отметил: моё сердце чуть замедлило ритм сокращений. Но оно не успокоилось — как и я. Чувствовал, что меня ещё потряхивало от злости и возмущения. Хотя в этой новой жизни я увидел Венчика впервые.
— О чём ты вспомнил? — сказала Лена.
Она не выпустила мой локоть. Котова будто видела: в своём воображении я рванул вслед за Сельчиком, ударом в затылок повалил того на пол и точно так же, как и в прошлой жизни, превратил его лицо в кровавую маску. Лена нахмурилась.
— У папы нашего Артурчика в следующую субботу свадьба, — сказал я. — Надо бы найти подарок.
— Подарок? — переспросила Котова. — Ты же говорил: тебя на свадьбу не пригласили.
Я вдохнул аромат рижской «Иоланты»: едва уловимый, сменивший средние ноты на базовые. В этот раз он не стимулировал работу моего воображения — напротив, успокаивал. Я потёр гладковыбритый подбородок, пожал плечами.
Ответил:
— Ну и что? Я туда и не пойду. Но подарок всё равно нужен.
Увидел, как разгладилась морщинка между бровей Котовой.
Махнул рукой — в кармане моего портфеля звякнули монеты.
— Ладно, — сказал я. — Время ещё есть. Что-нибудь придумаю.
Дёрнул головой и произнёс:
— Идём. Сейчас уже вышка начнётся.
Под руку с Леной я зашагал по коридору.
Не обернулся.
— Ну-с, приступим, — сказал профессор Баранов.
Он бросил на стол журнал нашей группы.
Баранов пробежался взглядом по лицам студентов первого курса факультета экономики и организации машиностроительной промышленности; взял в руку мел, подошёл к доске. В аудитории раздался шелест открываемых тетрадей. Я смотрел, как профессор выводил на тёмно-зелёной поверхности цифры и символы. Прилежно конспектировал лекцию.
— Сегодня мы рассмотрим…
Я прислушивался к поскрипываниям шариковых ручек; слышал, как царапал доску зажатый в руке преподавателя мел; чувствовал, как спокойно и монотонно стучало в груди сердце. Краем глаза я видел, как едва заметно покачивались каштановые локоны на голове сидевшей справа от меня Котовой. Но не смотрел ни на Лену, ни по сторонам — водил взглядом по странице тетради.
Мои мысли сейчас были за пределами аудитории: и даже за пределами настоящего времени.
— … Вспомните те задания, — говорил Баранов, — которые мы с вами разбирали на прошлом занятии…
Я вспоминал. Но не прошлую лекцию по высшей математике. Я вновь прокручивал в голове события из своей прошлой жизни.
Вновь и вновь с удовольствием вспоминал о том, как опускал кулак на лицо Венчика. Помнил, какие чувства переполняли меня тогда. Снова удивился, что не убил Сельчика. Голова комсорга оказалась на удивление прочной: не раскололась на мелкие черепки под напором моей ярости. Веник отделался лишь множественными переломами лицевых костей и выбитыми зубами.
— Не спи, — прошептала Котова.
Она толкнула меня локтем.
Я заморгал. Сообразил, что уже больше минуты не конспектировал лекцию — пристально смотрел на затылок нашего старосты. Но увидел я голову Андрея Межуева лишь теперь, когда шёпот Лены отогнал от моего мысленного взора образ окровавленного лица Венчика. Отметил, что на доске, будто по волшебству, появились неровные строки — профессор без остановки выводил новые.
— … Обратите внимание, — вещал преподаватель, — мы пока не занимаемся упрощением выражения. Сейчас вы поймёте, почему…
Я следил за профессором — вновь поймал себя на мысли, что будто бы смотрел повтор уже однажды просмотренного фильма.
Вдруг представил, что в этой жизни повторится и моя стычка с Венчиком: с Вениамином Сельчиком. Тогда я встретил комсорга неподалёку от института: в десятке шагов от пивной бочки. Не заговорил с ним — первым же ударом уронил его на землю. Нанёс ему три удара (уже лежащему на земле) — так сказали свидетели. Сам я удары не считал: любовался кровавыми брызгами.
«Как он вообще тогда выжил?» — снова подумал я.
«Получается: ты не полный псих, Чёрный», — говорил мне Артур Прохоров.
Кирилл и Артурчик предположили, что я всё же сдерживал силу ударов. К такому же выводу в итоге пришло и следствие. Не без «посторонней» помощи. Хотя я тогда и сейчас точно помнил лишь о том, что мой взор при стычке с Венчиком застилала пелена ярости. И до сих пор не забыл те чавкающие звуки, которыми откликалось на мои удары окровавленное лицо бесчувственного комсорга.
«Постороннюю» помощь следствию в тот раз обеспечил дядя Саша Лемешев. Она помогла: несмотря на то, что моя фамилия к тому времени не раз светилась в милицейских сводках. В прошлый раз по возвращении из армии я вёл себя не так тихо, спокойно и законопослушно, как теперь. В молодости я отличался «горячим» нравом и резким ударом. Часто их демонстрировал.