Чёрный дом в чёрном лесу

Наталия N.

Меня такой излишне тёплый приём слегка напряг. Я понимала, что два года назад была для Суворова уникальным экспериментом, ведь не каждого его пациента преследовали воспоминания из прошлой жизни, и, судя по реакции, эксперимент этот ему нетерпелось повторить, но тут наши желания точно не совпадали. Так что место пациента я заняла с осторожностью. Совет и помощь профессионала мне, конечно, нужны, но не ценой новых потрясений.

– Как у вас дела, Лиза? Прежние проблемы не беспокоят?
– Суворов пытливо всматривался в моё лицо.

–

Прежние - нет. Но у меня снова повторяющиеся кошмары.

– К Виктории Соболевой они отношения не имеют?
– уточнил психиатр, как мне показалось, с надеждой на положительный ответ.

– Не имеют, то есть я не уверена. Пока не разобралась.

– Что ж, давайте разбираться вместе, - ободряюще улыбнулся Александр Васильевич.
– Рассказывайте, Лиза, спокойно и подробно: с чего всё началось, когда, и что именно вам снится.

И я рассказала, заранее настроившись на отказ от любых гипнотических сеансов. Как ни странно, Суворов их и не предлагал. Он долго и тщательно расспрашивал обо всех нюансах и симптомах. Заставил пройти несколько странных тестов с рисованием графических фигур, но выносить окончательный вердикт не торопился.

– И кем вы себя ощущаете во сне?
– задумчиво потирая переносицу, уточнил Суворов.

Вопрос сначала удивил и поставил в тупик, а потом я вспомнила, что кошмары двухлетней давности буквально проживала, чувствуя каждую эмоцию Вики. Сейчас всё было иначе.

– Точно не блондинкой. Я как бы наблюдаю за происходящим со стороны и мне... страшно, очень страшно... Что со мной, Александр Васильевич?

Психиатр нахмурился, ещё раз посмотрел на листки с тестами и спросил:

– Когда у вас появляется головная боль?

– Иногда прямо с утра после кошмаров, но чаще, когда я пытаюсь вспомнить их подробности. В этот момент боль появляется резко, как вспышка, и меня словно что-то..., - я замолчала, подбирая слово, наиболее точно описывающее мои ощущения.

– Выталкивает из воспоминаний, - уверенно подсказал Суворов.

– Да, - я посмотрела на врача со страхом. Он, вероятно, уже понял, что со мной происходит, и диагноз вот-вот прозвучит. Даже не сомневалась, что он мне не понравится.
– Именно так, а что... это значит?

– Скорее всего, ваши кошмары не имеют никакого отношения к реинкарнации - сказал Александр Васильевич.
– Да, я почти уверен, что Вика Соболева тут не причём.

В его голосе я уловила лёгкую нотку разочарования, и на горизонте забрезжила робкая надежда. Может, ничего страшного со мной не происходит? По крайней мере, путешествие в прошлую жизнь, кажется, отменяется.

– А что же мне тогда снится?

– Вероятно, это фрагмент из вашего прошлого. Кое-что ещё нужно проверить, но очень похоже на последствия амнезии, - выдал Суворов нечто совершенно неожиданное.

Я была, мягко говоря, шокирована.

– Вы хотите сказать, что я в самом деле когда-то видела эту ситуацию в жизни, а потом забыла?! Но это невозможно!

– Почему?

Странный

вопрос! Разве человек может не знать, что из его жизни выпал целый день, тем более насыщенный такими ужасающими событиями?!

– Потому что у меня нет провалов памяти! Да и моя семья никогда ничего подобного не упоминала. Даже если бы я забыла, родители всё равно бы рассказали. Или кто-то другой, ведь подобные истории всегда на слуху.

– Только если о них становится известно, - возразил Суворов, удивив меня ещё больше.
– Допустим, ваши родители ничего не знали.

– Как это?
– я уже ничего не понимала.
– Что вы имеете в виду, объясните?

Суворов вздохнул, снова потёр переносицу и продолжил шокировать неожиданными предположениями:

– Помните, когда вы пришли ко мне в первый раз я ввёл в вас гипнотический транс и попросил вернуться в день, когда вы заблудились в лесу.

Нахлынувшие воспоминания заставили болезненно поморщиться:

– Такое разве забудешь. Я почему-то вернулась не в 22 мая 2006 года, а на двадцать пять лет раньше - в другую жизнь, где была Викой.

– И, кажется, я теперь понял почему!
– оживился Суворов.
– Лиза, вам известно, что такое амнезия? Это своего рода защитная реакция организма. Порой, когда человек сталкивается с каким-нибудь страшным или трагическим событием, подсознание как бы запирает болезненные, травмирующие воспоминания на ключ, блокирует к ним доступ. Думаю, именно это случилось с вами. А поскольку события того дня для вас до сих пор под запретом, подсознание вместо того, что бы позволить в них заглянуть, даже под воздействием гипноза перенесло вас... в другое 22 мая...

– Нет, нет, всё не так. Вы ошибаетесь! Я хорошо помню тот день!
– горячо запротестовала я, испуганная словами психиатра.

Ну, в самом деле, этого просто не может быть!

– Хорошо, расскажите мне всё, что помните из событий того дня, - терпеливо попросил Суворов.
– Только последовательно. Как вы оказались в лесу?

Я глубоко вздохнула и успокоилась, собираясь с мыслями. Это ведь просто. С моей памятью всё в порядке, сейчас он и сам это поймёт.

– Мы с дедушкой собирались идти за грибами. Возле самого леса он встретил знакомого, пока они разговаривали, я собирала ландыши и не заметила как углубилась в лес. А потом поняла, что дедушки рядом нет, но найти его уже не смогла.

– Что было потом?

– Потом... меня нашли, когда стемнело. Я помню, как увидела огни фонариков и услышала голоса приближающихся людей и лай собак.

– Нет, Лиза, вы не поняли. Расскажите, все события того дня. Итак, вы поняли что заблудились, что было потом?

– Потом..., - я вдруг со страхом осознала, что не знаю что сказать. Лихорадочные попытки нащупать связующие воспоминания не увенчались успехом и отозвались глухой болью в затылке.

– Вы не помните, верно?
– сочувственно констатировал Суворов и грустно улыбнулся.