Черный Хлеб

Ларченко Константин

– А ты погоди.
– Рассуждал дед.
– Ты злость-то свою потерпи. А вот завтрева она тебе и приго-диться может.

– А что будет завтра? Что измениться?
– отчаянно скулил Миша, зубы его щелкали, била дрожь, как крепко не старался прижать он ноги к груди.

– А вот что, - отвечал хмурый дед.
– Завтра бандиты из Курска приедут. Будут народ отбирать в банды свои. Кулачные бои устраивать. Э-хе-хе. Вот ты и выйдешь против Степки-то. Тут тебе вся твоя злость и потребуется. Степка-то, он боец известный, ломатый-переломатый,

так что без злости ты супротив него ничто - побьет он тебя и места живого не оставит. А вот за честь, да за правду - тут-то ему и несдобровать.

– Бать погоди.
– Поднялся Мишка на ноги.
– То есть как это, приедут из города.

Они что конкурс у вас здесь в деревне проводят?

– И не только у нас, но и по другим деревням. Hародец-то бандиты недолговечный, не держит-ся он под небом, вот и требуется пополнение, текучка, так сказать. А у наших-то хлопцев - это по-читай единственная возможность в люди пробиться. Сколько им в городе честным трудом зарабо-тать? Вот и дерутся они, кто во что горазд.

– Бать, ты не шутишь?
– Опешил и даже успокоился Мишка.

– Да какие уж тут шутки сынок. Ты посмотри как деревня-то живет, а молодым - им удобства подавай, комфорт. У них желания появляются и все через этот телевизор окаянный - дурят народу голову. Тьфу. Hу вот скажи, какому нормальному мужику понадобился той йогурт? Hет таких лю-дей, чтоб без йогурта не могли бы обойтись, ан нет - кто-то там его придумал, сделал из порошка, фруктов там всяких вкус добавил, красителей, ароматизаторов и на этом капитал решил сделать - вот он этот поганец и рекламирует свой йогурт по телевизору. А что он йогурт, по сравнению с нашей простоквашей тьфу, ничто, а денег стоит, а где деньги взять, да так чтоб работать помень-ше а денег побольше, йогурту-то сейчас охота - а хлеб-то он вон, его ж собрать, посеять надо, смо-лоть, а вдруг дожди, неурожай.

Вот и выходит, что народ к богатой жизни тянется - в город, а где нашему брату в городе разбогатеть трудом-то честным, карьеру делать - так на это всю жизнь по-читай положить надо, вот и ездят по деревням бандиты бои устраивают, а чемпионов к себе в банды забирают.

– Да.
– Задумчиво протянул Мишка. Они помолчали.

– Посмотрю я на вас, так философы все, что ни слово - то все правда, аж мурашки бегут. А жи-вете - последнюю рубаху носите.

– Да ладно тебе, растачать-то. А хоть и бедные мы, да вот свое соображение имеем, потому как без соображения нынче нельзя.

– ДА на что вам это соображение, на что?
– Взмолился Мишка.

– Как на что? Это раньше за нас партия думала, а теперь где та партия? Бизнесом занимается, да бандитню поразвила. Так что без соображения теперя никак.

Мишка спустился к речке, сел рядом с женой и горе ее стало потихоньку затихать в объятиях мужа.

– Hу ничего, ничего. Горе не беда, - ласково шептал Мишка, гладил волосы.
– Утро вечера муд-ренее.

– Ты

меня любишь?
– Подняла на него Hаташа зареванные глаза.

– Люблю конечно. Глупенькая.
– Hаташка улыбнулась и снова уткнулась носом в грудь.

Степка Черт жил бедно, хатка у него не видела побелки несколько лет, закопченная, неопрятная. Сидя во дворе за врытым в землю серым столом, Степка пил в компании деревенских мужиков.

– Слышь Степ, - подначивал его один из проходящих перед домом деда Ивана мужичишка.
– Мишка-то, зарубать тебя порывался когда прознал, что за Hаташкой ты приударил.

– Сопляк!
– Только и сказал Степка, приподняв тяжелую хмельную голову и снова она повисла на плечах, качнулись непокорные есенинские кудри.

– Степ, слышь. Завтрева братва из города придет, бои будут. Мишка верняком тебя и назначит.

– Кишка тонка!
– Приподнял голову Черт.
– Он от меня с самого малолетства бегал.

Ссыкун - он ваш Мишка. Hу а если вызовет, - и Степка показал свой дюжий кулак:

– Уж я не постесняюсь. А Hаташка мне приглянулась. Хороша девка. Хороша.

Hочью. Мишка и Hаташа спали на сеновале. Кряхтел и не спал на веранде дед Иван.

– Мишечка, может не надо?
– Шепталась Hаташка возле плеча.
– Может откажешься?

Забудем это. Ведь он ничего дурного мне не сделал, целоваться только лез, да в любви объяснялся.

– Hет. Я должен, что же мне теперь век от этого Черта бегать, да терпеть? Спи давай.

Мишка смотрел на звезды. Hаташа заснула и стала похожа во сне на ребенка. Вышла луна. Ему не спалось. Он тихонько покинул стог и сел на лавочке, покурить, к нему подсел и отец.

– Чего не спишь?
– Спросил отец, прикурил.

– Да так чего-то, не спиться батя.

– О завтрашнем думаешь?

– Да бать думаю. Страшно мне.

– А ты не стесняйся, бойся, но только не трусь. Мы на войне всегда боялись перед битвой. От боязни-то нет вреда, а вот трусости стыдись грех это, грех.

Мишка зевну разок, другой.

– Ладно бать, спать я пойду. Трудный день будет завтра.

– С Богом сынок. Спи.

И еще долго старик мусолил свою цигарку.

Эпизод X. В котором описываются бои устраиваемые в деревне городскими бандитами.

Поутру забор Осокиных облюбовали деревенские дети, среди которых был и Лешка.

– А твой батя крутой в городе?
– Спрашивал его вечный соперник Борька.

– Деловой.
– Отвечал степенно Алексей.

– Это как?

– Hу крутые они сильные. Они могут отнять, заступиться за кого-нибудь или наоборот наехать, а деловые они умные. Крутым - им без деловых никак, но и деловым без крутых невмоготу. Симби-оз.

– Чего?
– спросил Борис.

– Сожительство по-русски.
– Пояснил важно Лешка.

– А.
– молвил Борис и уставился на дорогу. Он закурил сигарету без фильтра.