Чёрный иней
Шрифт:
Он начал потихоньку придвигаться к фельдфебелю, который вперил в двери внимательный, напряжённый взгляд. Смерти в бою Гвоздь не боялся, но не в нынешнем его положении. Беспомощным, будто скотина на привязи! Нет, не сейчас!
После недолгого выжидания крайний слева, оказавшийся ближайшим к двери, отважился отстегнуть лыжи, резко выпрямился и зигзагом бросился к избушке. Гвоздь ожидал очереди, как сигнала, и готовился к последнему прыжку. Но хижина затаилась — немец, сделав две коротких перебежки, упал почти у самых дверей. Теперь он был в мёртвом пространстве, его уже не могли достать из дома. Последним упругим рывком немец бросил тело под скат крыши
Фельдфебель собранно и невозмутимо, бросив лишь беглый взгляд через левое плечо в сторону офицера, небрежно дёрнул за верёвку, давая понять Гвоздю, что надо подняться и шагать вперёд. Гвоздь от такого унижения испытал сильное искушение броситься на фашиста именно сейчас, когда дистанция была минимальной. Броситься и вцепиться в горло! А там — пан или пропал. Но, встретившись глазами с немцем, понял, что тот его просто сомнёт и отбросит в сторону, как обгорелую спичку, — силы были слишком неравными. Он обмяк. А от немца не укрылась его мгновенная решимость, наверное, он прочитал её во взгляде пленного. Поэтому, когда Гвоздь, повернувшись спиной, зашагал в сторону хижины, немец дал верёвке натянуться.
Они двинулись вперёд, и немец всё время сворачивал вправо, стараясь быть за спиной пленного, прикрываясь им. Гвоздь понял, чего тот добивается, и не артачился. Так они добрались до лыж, оставленных другим немцем, который сейчас стоял под стеной хижины и внимательно следил за их продвижением, не выпуская из поля зрения и дверь. Потом он припал ухом к стене, но внутри, по-видимому, было тихо, потому что через какое-то время немец скривившись, взмахнул рукой, что значило — внутри тишина.
Потом он переместился к окну и со звериной настороженностью, в любую секунду готовый отпрянуть, припал к нему. Дом оставался немым. Почти полминуты немец внимательно и терпеливо всматривался в темноту лачуги. Каждое мгновение Гвоздь ожидал выстрела. Он приготовился к смерти, но собирался прихватить с собой и фельдфебеля. Верёвка натянулась и Гвоздь задумал дёрнуть её на себя и выставить навстречу лыжные палки. Если вовремя упасть, то, возможно... Он понимал, что разница в силе и весе между ним и его конвоиром даёт ему мало шансов, но другого выхода не видел.
Немец у окна вдруг резко отшатнулся. Гвоздь ощутил, как напрягся его конвоир. Потом немец у хижины опять осторожно придвинулся к стеклу и начал вглядываться во что-то, что насторожило его, но уже в одну точку, не крутя головой. Наконец он оторвался от окна, перевёл дыхание и, сняв рукавицу, сначала отогнул указательный палец, потом опустил книзу большой и развёл ладони. Гвоздь видел, как цепко следил за этими сигналами фельдфебель, как шевелился ствол его автомата, готовый изрыгнуть смерть. «Один? Мертвец? Кто?»
Теперь, как понял Гвоздь, фельдфебель вместе с пленным должен был тоже приблизиться к двери. Но он остался на месте. Это было не по правилам. Гвоздь переводил взгляд с одного немца на другого, стараясь понять логику их действий.
А вражеские взгляды были обращены к офицеру. Тот продолжал держаться на значительном расстоянии, нацелив автомат на окно и дверь. Это был явный перебор — с такого расстояния его стрельба была бы неэффективной. Пленному вдруг показалось, что подобная мысль промелькнула и у главного конвоира, он даже заметил лёгкую презрительную гримасу на лице фельдфебеля. Между тем, офицер не желал повторять передвижений своих подчиненных, он переместился вперёд и влево, метров на пятьдесят сократив расстояние до хижины. Теперь все замерли,
«Ну, Иван, готовься предстать перед Господом!»
Немец у стены, подчиняясь жесту фельдфебеля, ударом ноги распахнул дверь настежь.
37
Ледник, перевалив через гигантский каменный порог, переламывался на перегибе и раскалывался далее, превращаясь в совершенно неприступный лабиринт чудовищных разломов, трещин, каверн. Похоже, двигаться можно только скалистой грядой. Но их путь пролегал именно через ледопад, поскольку скалы увели бы их от цели. И старший лейтенант Байда, и сержант Валеев очень хорошо представляли всю сложность своего задания. Во-первых, преодолеть этот чёртов ледопад, что было «классикой» альпинизма, а во-вторых...
— Как тебе рельеф, Игнат? — не оборачиваясь, спросил Байда. В ответ — молчание. Байда быстро скосил глаза и через плечо увидел оторопелое лицо сержанта. — И самое паскудное то, что, когда идёшь этим адом, нет никакой гарантии, что в следующее мгновение под ногами не появится новая трещина. — Он опять посмотрел на Валеева. — Не дрейфь, сержант. Братья Абалаковы {14} и не такое проходили. Одолеем! Нам бы успеть пройти этот участок до того, как туман упадёт. Глянь-ка.
«Придётся поторапливаться. Через три часа нас может накрыть».
По склону они шли в связке, ступая след в след, стараясь идти так, чтобы обоим не провалиться в одну трещину. В подозрительных местах Байда проверял снег ледорубом. Узкие разломы они перепрыгивали, норовя приземлиться на все зубцы «кошек», более широкие, — переползали по хрупким снежным мостам.
«Ну вот, стоит начать, а там само пойдёт... А здесь уже градусов шестьдесят. Надо идти в лоб, на передних зубцах. Ледоруб поперёк... три такта... Игнат, внимательней! Удар короткий, сильный. «Кошка» скользит... не паникуй! Опять левая пошла... шаг небольшой... Правая... так. Теперь переношу ледоруб... А вестибулярный неплохо работает... прорвёмся! Дальше острый гребень... а справа? Твёрдый фирн... пойду на двух ледорубах... у моего клюв с зазубринами и загнут как надо...»
Много времени отнимали поиски пологих склонов без трещин на поверхности. Байда раз за разом брал ледоруб Валеева и, вогнав его в стену, пропускал через карабин петлю из репшнура {15} со стременем, совал ногу в стремя и подтягивался. После этого вонзал свой ледоруб выше, повторяя процедуру.
«Подтянуться... здесь лёд хрупкий... нужны три опоры. Так. Перехватить ледоруб за головку... пальцы сверху... Рука... Р-раз! На себя. Держит! Правой... удар. Сколол! Ещё раз... сильнее!.. Чуть выше... Главное, чувствовать лёд. Здесь надо ступеньку вырубить для Игната... «бадейка». Ещё метр... Игнат на склоне хорошо работает...
Туман совсем близко. А впереди — здоровенная трещина. Сдаётся, она пересекает поперёк весь ледник. Нет, слишком широко, чтобы перепрыгнуть... Берём резко вправо... должно же быть сужение... или мост. Ещё правее... Вот он! Насколько прочный?.. Игнат держится за мной. Крепкий парень, молодец!
Не успеем выйти, туман раньше накроет. Впереди склон очень крутой... В тумане это смертельный номер...»
Байда устало распластался на льду и, оглянувшись на Валеева и убедившись, что тот страхует его, пополз вперёд хрупким снежным мостком. Когда он уже преодолел самый опасный срединный участок, снег под ним внезапно провалился...