Черный Ключ
Шрифт:
– -Бальный зал пустует. На паркетном полу разбитые стекла, лужи вина и перевернутые тарелки с едой. Мы кладем герцога у дверей. Я беру чистую льняную скатерть и накидываю на него.
— Спасибо, — говорит Гарнет, но за этим словом нет эмоций. — Я думаю, что лакея тоже подстрелили.
Мы видим лакея, опрокинувшегося на куст. Он молодой, с медной кожей и большим носом. Я почти уверена, что его звали Джордж. Гарнет и я несем его внутрь, чтобы положить рядом с герцогом. Горничные и лакеи начали неуверенно подходить к бальному залу.
— Начните
— Гарнет… — но прежде чем я смогла бы продолжить, в зале начинается суматоха, и мы слышим голос, кричащий: «Ради Курфюрста, Пятый, это я, пропустите меня!»
Через несколько секунд в дверях бального зала появляется Доктор Блайт. Он внезапно останавливается и шокировано осматривает открывшуюся перед ним сцену. Он ничуть не изменился — хотя, возможно, в его густых черных волосах появилось еще несколько серых полос. Его зеленые глаза грустнеют, когда он поднимает угол скатерти, покрывающей герцога.
— Где твоя мать? — спрашивает он, глядя на Гарнета, который указывает на сад.
Доктор Блайт выбегает, и я слышу вопль, за которым следует, — Кора, позаботься о Коре, идиот!
Через секунду он возвращается и выходит за дверь. Я понимаю, что кое-кто пропал.
— Гарнет, — говорю я тихо. — Где Корал?
Гарнет моргает и оглядывается. — Я не знаю. — Мгновение он тупо смотрит в дверной проем, затем говорит: — Я… Я вернусь.
Он бредет из зала, словно в трансе.
Я направляюсь в залы в поисках Корал. Через несколько минут я нахожу ее плачущей на одной из небольших лестниц. Я сажусь и обнимаю ее, и она падает мне на грудь.
— О, Имоджен, — рыдает она.
— Тише, — говорю я на автомате, крепко ее держа, больше для собственного успокоения, чем для ее. Хэзел сегодня чуть не умерла. Я была там и была не в силах остановить это. Я пришла сюда, чтобы уберечь ее, но потерпела неудачу. Если бы Кора не… я зажмуриваю глаза, потому что не могу думать об этом.
Я наконец успокаиваю Корал и укладываю в постель. Затем я в оцепенении спускаюсь по лестнице и прохожу по коридорам, не позаботившись воспользоваться тоннелями для слуг. Я прохожу мимо бального зала, где Мэри и другие горничные убирают полы, а лакеи поднимают разбитые бутылки и сломанные столы. Я должна присоединиться к ним. Я должна помочь. Но мои ноги продолжают идти.
Проходя мимо курительной герцога, я слышу тихий шум, похожий на всхлипывание. Дверь слегка приоткрыта, и я заглядываю внутрь и вижу Гарнета, сидящего в кресле, схватившись за голову.
Я не знаю, что делать. Я собираюсь повернуться и уйти, когда он поднимает глаза.
— О, — говорит он, быстро вытирая слезы с щек.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю я, проскальзывая внутрь и закрывая за собой дверь. Глупый вопрос. Конечно, это не так. — Ты… ты знаешь, что это было? В смысле, это было запланировано? Это была акция Общества?
— Нет, — мрачно говорит Гарнет. — Определенно нет.
— В таком случае…
— Я не знаю, Вайолет. — Его тон резкий, и он, кажется, понимает это. Он вздыхает и откидывается на спинку стула. — Я ненавижу находиться здесь, — говорит он. — Всегда ненавидел. Воняет. Никогда не понимал, почему мой отец так любит сигары. — Едва слышно, как его голос надламывается на слове «отец».
Я сажусь на край кожаной тахты. — Прости, — шепчу я.
Лицо Гарнета становится красным, и он отводит взгляд. — Мне он даже не особо нравился, — говорит он. — Он был таким неловким. Скучным. Всегда пьяным. Но я не… я не хотел, чтобы он… — Он снова вытирает глаза.
— Когда умер мой отец, я чувствовала себя такой виноватой, — говорю я тихо, сосредоточив свой взгляд на хрустальной пепельнице. — Я думала, что должна была что-то сделать, я думала… — Я прокашливаюсь. Говорить с Хэзел об этом…это одно — мне трудно поделиться этими воспоминаниями с кем-то другим. Но Гарнет нуждается в этом сейчас. — Затем я разозлилась. Что только заставило меня чувствовать себя более виноватой.
— Я не чувствую себя виноватым, — огрызается Гарнет.
Я делаю паузу. — Правда?
На шее у него пульсирует вена. Потом он оседает, в груди вздымаются рыдания. Я становлюсь на колени рядом с ним и беру его руку в свою.
— Это не твоя вина, — шепчу я.
Голова Гарнета падает на мое плечо, и я некоторое время позволяю его слезам смочить мне платье, пока мы не слышим голоса снаружи. Сапоги Ратников маршируют туда-сюда по коридорам. Гарнет садится и вытирает нос рукавом.
— Ты должна идти, — говорит он. — Мы не должны быть здесь вместе.
Я встаю. Затем я целую его в лоб. Он одаривает меня слезливой улыбкой, прежде чем я проскальзываю обратно в коридор. Я так устала. Я хочу в свою кровать.
Я почти достигаю стеклянного коридора, когда сталкиваюсь с доктором Блайтом. Все мое истощение исчезает с притоком адреналина. Вытирая лоб платком, он выглядит опустошенным.
— Добрый вечер, — говорит он и хмурится. — Извините, я не думаю, что мы встречались.
Мое сердце подскакивает к горлу. Он узнает мой голос.
— Я Имоджен, — говорю я, радуясь тому, что я так переполнена эмоциями и говорю отрывисто. — Новая фрейлина Корал.
— Ах. — Он вздыхает и кладет платок обратно в карман. — Вы не получили никаких травм? Я буду рад осмотреть вас.
Это была бы ужасная идея, так как ничего в моем теле не изменилось. Я энергично качаю головой.
— Суррогат? — спрашиваю я. — С ней все в порядке?
Одна из его бровей взлетает вверх. — Она в порядке. Я думал, вы будете больше беспокоиться о Коре.
— Да, я…как Кора? — Я чувствую, как розовеют мои щеки, и я пытаюсь силовой воли убрать цвет.
Доктор Блайт мгновение изучает меня. — Она в порядке. Пуля задела ее плечо. Она спасла жизнь суррогату. — Он потирает висок. — Простите, мы раньше не встречались? Вы кажетесь мне знакомой.