Черный князь
Шрифт:
— Укройся, князь! — Корабел протянул подбитую толстым сукном шкуру нерпы. — Ветер с севера всегда коварен, незаметно прохватит — и сляжешь с кашлем.
С первыми звездами ушкуй завернул за Вороний остров, где среди гранитных берегов оказался самый что ни на есть настоящий постоялый двор. При виде Норманна народ в трапезной дружно пал ниц, заставив князя проблеять в растерянности:
— Ну что вы, братцы! Прием пищи — дело святое, его нельзя прерывать.
Что случилось? Да, он князь Карельских земель, его всегда везде узнавали, почтительно кланялись, иногда благодарили, порой досаждали просьбами. Но вот так враз — на колени
Столпотворение людей у княжеского причала только усилило опасения. Ушкуи мордовского посольства стояли в окружении драккаров Смельдура, причем в явной готовности к отплытию. Почему? А если… в нетерпении ждут волшебные семена? Да на кой хрен ему такая реклама! Еще неизвестно, что там вырастет, а тут уже ажиотаж с предвкушением наступления полного и всеобщего благоденствия. «Вот и сходил в магазин за хлебушком», — расстроенно подумал Норманн. По уму следовало взять по несколько зернышек и тихо выращивать новую культуру. Но он не Мичурин, а постсоветские руины колхозов у любого отобьют желание заниматься земледелием. Придется снова бороться за спасение собственной шкуры, не зря говорят: «Не делай добра, и не получишь приключений на собственную задницу». Норманн спрыгнул на причал, и народ, как и на Вороньем острове, дружно пал ниц. Более того, даже мурманы стояли на коленях! Норманн первым делом обнял Смельдура:
— Вставай, друг! Я такой же воин, как и ты!
— Неправда! — оставаясь на коленях, возразил ярл. — С тобой знак Одина, он прислал тебе Валькирий с золотыми щитами!
Норманн не сразу въехал в тему, а когда сообразил, то решил использовать норвежскую сагу себе на пользу.
— Перед отходом приходи в тронный зал вместе с дружиной, пусть каждый прикоснется к посланию Небес! — благосклонно сказал он.
Смельдур ударил лбом тесаные гранитные глыбы причала, а Норманн уже обнимал своего постельничего:
— Завтра на Валаам отправлюсь, ты пошли кого с посольством, надо уважение выказать князьям Белозерска и Ярославля.
— Сделаю, князь! — не вставая с колен, ответил Михаил Симеонович. — Генуэзцы-то где остались?
— Ушли, совсем ушли, — с сожалением ответил Норманн и добавил: — Проводил до заветного места и простились.
— По закону со схрона тебе причитается половина! — встрепенулся постельничий.
— Разошлись по-честному, без обмана. И еще, — Норманн опустился рядом и быстренько составил список, — это мое, проследи, чтоб по запарке в мордовские ушкуи не погрузили.
Максим вместе с припортальной братвой смиренно стоял в общей толпе у крепостных ворот. Заметив попытку князя подойти, все четверо хором зашептали:
— Во дворец иди! Мы позже в кабинет придем!
Не хотят прилюдно разговаривать, и не надо. Норманн прошел через ворота и увидел перед собой шеренгу монахов. «Вот так сразу — и на костер!» — испуганно метнулась мысль. Бросив взгляд на вход в храм, заметил отсутствие лесов у фасада
— Спасибо тебе, князь! — Отец Софроний сначала перекрестил, а затем троекратно расцеловал. — Своими трудами ты принес радость в каждое сердце!
Заметив стоящего чуть в стороне постельничего, Норманн передал ему берестяной короб, куда волхвы запрятали Рунов кол, и направился в храм. Вдоль стен по-прежнему стояли леса, но общее убранство заметно улучшилось, стало более ярким и парадным.
— Меня не будет на воскресной службе, — как бы оправдываясь, сказал Норманн, — завтра отправлюсь на Валаам.
— Давно пора, — тихо ответил отец Софроний, — заждался тебя игумен. Обитель дарами осыпаешь, а сам стороной обходишь.
Интересно! Там правил крепкий и волевой игумен, которому по большому счету совсем не было дела до правителя соседних земель. Норманн лишь одаривал монастырскую братию, реальные потребности покрывались карелами-добровольцами или факториями — по запросам через постельничего. С чего вдруг игумен заждался? Понравился присланный портрет или захотел отблагодарить за типографию? Зачем гадать, в любом случае надо ехать, причем срочно. Лучше самому что-нибудь наплести про картошку с посохом, чем потом отбрехиваться от досужих выдумок.
Банщик обработал княжеское тело чуть ли не огненными вениками, после мыльни обтер насухо, намазал душистым кремом и промял каждую мышцу. Норманн почувствовал себя возродившейся птицей-феникс, куда-то отступили тяжелые мысли, в душе возникло умиротворенное спокойствие. Попив чайку, он спустился в рабочий кабинет и слегка качнул колокольчик, через мгновение материализовался личный делопроизводитель:
— Учителя дожидаются разговора, и Тикш не знает, куда нести подставку для посоха.
— Подставку в тронный зал, под правую руку! — приказал Норманн. — Наставники пусть заходят, у меня есть что спросить.
Максим, как всегда, выглядел совершенно невозмутимым, глядя на Жанну Владимировну с Софьей Андреевной, можно было предположить, что он тщательно скрывал волнение, а вот Серафим даже не прятал своей тревоги.
— Цел и невредим, поздравляю! — с легкой ехидцей сказал профессор, усаживаясь в кресло рядом со столом. — Вернулся с трофеями или как?
— Полюбуйся! — Норманн положил на стол американский дробовик.
— Джон Браунинг, «Ремингтон 11», выпущен в тысяча девятьсот десятом году, пятизарядный армейский вариант, — по-прежнему невозмутимо прочитал заводскую маркировку Максим и добавил от себя: — Полезная штуковина, прошла обе войны, даже в Корее повоевала.
— Ты надо мной смеешься? С дробовиком в штыковую атаку на окопы?
— Чему удивляться? — пожал плечами профессор. — С Томпсоном ходили в атаку, а эта штуковина намного опаснее.