Черный Корсар
Шрифт:
— Думаю, что да.
— Так, значит, это ее работа?
— Да, кабальеро.
— Как же она называется?
— Скунс. Это разновидность, причем худшая, вонючки, никто, даже собаки, не выдерживают ее запаха.
— Откуда же берется эта проклятая жидкость?
— Из желез под хвостом. На вас она случайно не попала?
— Нет, я находился довольно далеко.
— В этом вам повезло. Попади на вас хоть капля этой маслянистой жидкости, пришлось бы вам продолжать путь в костюме Адама.
— От меня и так несет,
— Мы вас прокоптим, я же обещал.
— Черт бы побрал всех скунсов! Ничего хуже не могло приключиться со мной. Каково возвращение с охоты!.. Нас ждут с дичью, а я награжу всех зловонием!
Вместо ответа испанец только посмеивался. Слушая причитания незадачливого охотника, он старался держаться подальше от него, надеясь, что ветер немного развеет отвратительный запах.
Возле лагеря они встретили Ван Штиллера. Полагая, что охотники не смогут дотащить убитую дичь, он вышел им навстречу, но, почуяв зловоние, исходившее от Кармо, бросился наутек, зажимая рукой нос.
— От меня бегут, как от зачумленного, — сказал Кармо. — Кончится дело тем, что я с головой окунусь в болото.
— Не валяйте дурака, — сказал каталонец. — Постойте-ка здесь и подождите моего возвращения, иначе от вас никому не будет спасения.
Кармо послушно остановился; вздохнув, присел под деревом.
Рассказав корсару о смешном приключении, каталонец отправился с африканцем в лес и набрал каких-то зеленых трав, по виду похожих на побеги перца. Разложив их в двадцати шагах от Кармо, он поджег их.
— Прокоптитесь хорошенько в дыму, — посоветовал он, смеясь и убегая. — Ждем вас к завтраку.
Смирившись со своей судьбой, Кармо полез туда, где дым был погуще. Он решил не вылезать из груды дымившейся травы, пока не освободится от ужасного запаха, пропитавшего его одежду и тело.
Горевшие травы выделяли столь едкий запах, что глаза несчастного флибустьера стали так слезиться, словно каталонец и в самом деле подсыпал в костер настоящего перцу. Все же он стойко переносил запах дыма, подвергаясь копчению, словно селедка.
Через полчаса, когда от скверного запаха, которым наградила его вонючка, осталось лишь слабое воспоминание, Кармо решил покончить с неприятной процедурой и направился к лагерю, где его товарищи делили между собой мясо большой черепахи, выловленной в болоте.
— Разрешите, — попросился он к ним. — Надеюсь, я хоть немного очистился дымом.
— Подходи, — позволил Черный корсар. — Мы сами — люди просмоленные, и нам не привыкать к едким запахам. Надеюсь, однако, что в будущем ты будешь держаться подальше от лесных вонючек.
— Акула их подери!.. Если я еще хоть раз встречу этого гада, то удеру от него за тысячу километров, обещаю вам, капитан. Лучше уж иметь дело с ягуарами и пумами.
— Стреляли-то вы по крайней мере в лесной чаще?
— Надеюсь, что выстрел не разнесся далеко, —
— Жаль, если беглецы заподозрят что-нибудь неладное.
— А мне кажется, капитан, что они знают о погоне.
— Из чего вы это заключили?
— Уж больно они быстро от нас уходят. Пора бы нам их догнать.
— Быть может, Ван Гульд спешит по другим причинам?
— По каким же, синьор?
— Из боязни, например, что Олоннэ нападет на Гибралтар.
— Как? Он решится на штурм такой крепости? — спросил с беспокойством каталонец.
— Кто знает… посмотрим, — ответил уклончиво корсар.
— Если это произойдет, то имейте в виду, синьор, что я ни за что не пойду против своих соотечественников, — сказал взволнованно каталонец. — Солдат не может посягнуть на город, над которым развевается стяг его родины. Пока речь идет о Ван Гульде, фламандце, я готов вам помогать, а остальное не в моих силах. Лучше уж быть повешенным.
— Я ценю твою верность родине, — похвалил его Черный корсар. — Когда мы настигнем Ван Гульда, я отпущу тебя защищать Гибралтар, если хочешь.
— Спасибо, кабальеро; в таком случае, я к вашим услугам.
— А теперь в путь, иначе нам Ван Гульда не догнать.
Собрав оружие и остатки провианта, флибустьеры снова двинулись вперед по прогалине вдоль болота.
Из-за отсутствия тени в мелколесье было очень жарко, но флибустьеры, привыкшие к высоким температурам Мексиканского залива и Карибского моря, не очень страдали от жары. Они даже беспрестанно курили. Пот катился с них так обильно, что через несколько шагов из одежды можно было выжимать воду.
К тому же солнце, отражавшееся в стоячей воде, беспощадно слепило глаза, а тлетворные миазмы, дымкой поднимавшиеся над трясиной, не давали путникам дышать.
К счастью, к четырем часам пополудни саванна кончилась. От нее отходила лишь узкая полоса, бутылочным горлом проникавшая в лесную чащу.
Флибустьеры и каталонец, изо всех сил превозмогавшие усталость, собрались было войти в лес, как вдруг африканец, шедший последним, увидел что-то красное на поверхности зеленоватого болотца, вклинившегося в саванну.
— Птица? — спросил Кармо.
— А мне сдается, испанский берет, — сказал каталонец. — Видите, на нем даже есть пучок черных перьев.
— Кому понадобилось закинуть его в болото? — изумился корсар.
— Боюсь, что дело не так просто, синьор, — промолвил каталонец. — Если я не ошибаюсь, под этой грязью скорее всего находится хозяин берета, нечаянно угодивший ногой в трясину.
— Пойдем посмотрим.
Отклонившись в сторону, флибустьеры направились к грязевому кратеру радиусом в триста — четыреста метров, казавшемуся продолжением высыхавшего болота, и увидели, что посреди действительно лежит один из тех пестрых беретов с пером, которые так любят носить испанцы.