Черный кот. Три орудия смерти (сборник)
Шрифт:
– Невидимка? – спросил Ангус, подняв рыжие брови.
– Человек, невидимый для разума, – ответил отец Браун.
Спустя пару минут он продолжил все тем же невыразительным голосом, словно думал вслух.
– Конечно, в голове мысль об этом человеке не возникнет сама по себе, для этого нужно задуматься о нем. И в этом заключается его хитрость. Но я начал думать о нем благодаря некоторым мелочам, которые услышал из рассказа мистера Ангуса. Во-первых, любовь Уэлкина к долгим прогулкам. Во-вторых, большое количество гербовой бумаги на витрине. И наконец, еще две вещи из рассказа леди… Вещи, которые не могли быть правдой. Не кипятитесь, –
– Но почему же рядом с ней кто-то обязательно должен был быть? – спросил Ангус.
– Потому что, – ответил отец Браун, – письмо должен был кто-то принести. Вряд ли его сбросил почтовый голубь.
– Уж не хотите ли вы сказать, – нетерпеливо вмешался Фламбо, – что Уэлкин сам доставлял леди письма своего противника?
– Да, – сказал священник. – Уэлкин сам доставлял леди письма своего противника. Видите ли, он должен был это делать.
– Ну все, с меня довольно, – взорвался Фламбо. – Кто он такой, этот Уэлкин? Как он выглядит? Во что одеваются невидимые для разума люди?
– В красное, синее и золотое, – не задумываясь, ответил священник. – Неплохое сочетание цветов. И в этом ярком, даже броском костюме он на глазах у четырех человек вошел в Гималайя-мэншнс, хладнокровно убил Смайта и вышел обратно на улицу, неся его тело в руках…
– Преподобный! – остановившись, воскликнул Ангус. – Вы что, с ума сошли? Или это я спятил?
– Вы не сумасшедший, – сказал Браун. – Вы всего лишь немного ненаблюдательны. Вот этого человека вы, например, не заметили.
Он сделал три быстрых широких шага вперед и положил руку на плечо обычного почтальона, который как раз проходил мимо них в тени деревьев.
– Почему-то никто никогда не обращает внимания на почтальонов, – задумчиво сказал священник. – Хотя у них тоже, как и у всех людей, есть чувства и они даже носят при себе большие мешки, в которые запросто можно спрятать маленький труп.
Почтальон, вместо того чтобы обернуться, что было бы естественной реакцией, отпрянул в сторону и налетел на придорожные кусты. Это был худощавый светлобородый мужчина самой обычной внешности, но когда он повернул встревоженное лицо, трое путников увидели жуткие, почти дьявольские, смотрящие в разные стороны глаза.
Фламбо вернулся домой, в комнату с саблями, восточными коврами и персидским котом, где его ждало множество других дел. Джон Тернбулл Ангус вернулся в кондитерскую лавку к девушке, рядом с которой этому безрассудному молодому человеку каким-то образом удается чувствовать себя очень уютно и спокойно. А отец Браун еще долго бродил под звездным небом по заснеженным холмам рядом с убийцей, и что они говорили друг другу, мы никогда не узнаем.
Четыре праведных преступника
Пролог репортера
Мистер Эйза Ли Пиньон из «Чикаго-Комет» пересек пол-Америки, весь Атлантический океан и, наконец, даже Пикадилли-серкус в погоне за такой примечательной, если не сказать печально известной личностью, как граф Рауль де Марильяк. Мистеру Пиньону нужно было то, что называется «историей», историей, которую он мог бы опубликовать в собственной газете. И он своего добился. Он получил историю, но она так и не появилась в его издании. Она оказалась чересчур неправдоподобной даже для «Комет». История сильно напоминала басню, поэтому не просто сложно воспринималась, в нее и поверить-то было сложно. Как бы то ни было, мистер Пиньон испугался, что читатели сочтут его правдивый рассказ небылицей, и решил не вызывать на себя огонь их комментариев. Однако нынешний писатель, обращающийся к гораздо более благородным, духовным и удивительно доверчивым читателям, не считает нужным следовать его примеру.
В самом деле, история, услышанная им, была совершенно невероятной, а мистер Пиньон не относился к числу нетерпимых людей. Хотя граф, ударившись в воспоминания и усердно себя очерняя, не жалел красок, было совсем нетрудно предположить: на самом деле он не так уж и плох. В конце концов, какой бы претенциозной ни выглядела его любовь к экстравагантности и роскоши, она не причиняла вреда никому, кроме самого графа. Несмотря на общение с беспутными и опустившимися типами, он никогда не досаждал людям уважаемым и ничем себя не запятнавшим. И хотя было нетрудно поверить – этот аристократ не так ужасен, как его изображают, – он, разумеется, никак не мог быть и столь чист, что явствовало из истории, прозвучавшей в тот вечер.
Историю эту мистер Пиньон услышал от одного из друзей графа, который показался ему слишком уж предвзятым и столь яростно отстаивающим интересы своего высокопоставленного друга, что это граничило со слабоумием. Рассказчик либо бредит, либо пытается его мистифицировать, решил Пиньон. Так или иначе, но сдавать историю в редакцию журналист не стал. Между тем именно благодаря этому совершенно невероятному повествованию граф де Марильяк открывает эту книгу из четырех рассказов, предваряя остальные истории.
Один факт с самого начала обратил на себя внимание журналиста, показавшись ему довольно странным. Он хорошо понимал, что ему будет невероятно сложно встретиться с графом, кружившим по Лондону и стремительно перемещавшимся с одного мероприятия на другое. И он отнюдь не счел себя оскорбленным, когда Марильяк сказал, что сможет уделить ему всего десять минут в своем лондонском клубе, а затем покинет журналиста, отправившись на какую-то театральную премьеру и торжества по ее случаю.
Впрочем, в отведенные десять минут Марильяк был безупречно вежлив и ответил на все поверхностные, светские вопросы газеты «Комет». Он даже весьма радушно представил репортера нескольким приятелям по клубу, хотя, наверное, правильнее назвать их его дружками. Они окружили их в вестибюле клуба и продолжали толпиться вокруг Пиньона даже после того, как граф стремительно удалился, сверкнув на прощанье широкой улыбкой.
– Я полагаю, – произнес один из них, – что наш разнузданный старичок отправился смотреть новый разнузданный спектакль со своими новыми разнузданными знакомыми.
– Да уж, – проворчал громила, расположившийся у камина. – Он удалился с самой распущенной персоной в мире – с автором этой пьесы – миссис Праг. Полагаю, будучи интеллигентной, но отнюдь не образованной, сама она называет себя авторессой.
– Он всегда посещает эти премьеры, – подтвердил еще один дружок графа. – Наверное, считает, что, если полиция устроит облаву, второй раз спектакль могут и не показать.