Черный Легион

Дембски-Боуден Аарон

– Позвольте представить моих воинов, – произнес он с несомненной снисходительностью. Он обвел было рукой собравшихся легионеров, однако Абаддон прервал его, со скрежещущим скрипом сомкнув и разжав лезвия Когтя.

– В этом нет необходимости, – ответил Абаддон, – так как меня не заботят имена, которые носят твои рабы. Ты хотел встретиться и поговорить, Даравек. Мы встретились. Теперь говори.

Повелитель Гвардии Смерти ощетинился, а один из его воинов шагнул вперед, нарушив их неровный строй. На нем было разномастное зелено-черно-красное облачение кланов налетчиков Сынов Гора.

– Я не раб, – бросил он Абаддону. – Я с гордостью ношу

цвета моего Легиона, отступник.

Абаддон не отводил взгляда от Даравека.

– Тагус, одна из твоих шавок скулит. Я думал, ты крепче держишь их на привязи.

Даравек отрывистым жестом велел воину вернуться в строй. Легионер Сынов Гора неохотно повиновался.

– Желаешь соблюсти формальности до переговоров? – поинтересовался Тагус. Он подразумевал традиционную дуэль чемпионов, которой многие группировки наслаждались перед боем или попыткой решить дело дипломатическим путем. Такие состязания всегда будут сопровождать встречи воинов. Репутация значит для нас все. В Девяти Легионах нет валюты ценнее, чем имя. Когда я странствовал один, то обычно позволял эту почесть Нефертари. От клинков чужой пало множество мутантов и воинов.

Я ожидал, что эта идея вызовет у Абаддона смех, однако он кивнул, скривив губы.

– Сколько угодно. Кто выйдет от сборища героев, жмущихся в твоей тени?

Вперед тут же выступил чемпион Даравека. Я знал его – Ульрех Ансонтин был одним из самых известных предводителей группировок Владыки Воинств и даже до восстания против Императора имел в IV Легионе репутацию одаренного мечника. На его грязном керамите поблескивал свет задыхающихся звезд, словно близость к Даравеку позволяла благословениям, дарованным Богами военачальнику, распространяться. Его визор представлял собой красную щель, светящуюся изнутри.

Ульрех вытащил простой и крепкий силовой меч того же металлического оттенка, что и его броня. Он взмахнул клинком, салютуя Телемахону, и через решетчатый лицевой щиток увенчанного гребнем шлема Мк III раздался его голос:

– Давно мне хотелось сразиться с Принцем в Маске.

Остальные воины зашептались. Намечалась эпохальная дуэль. Даже пожелтевшие глаза Илиастера лихорадочно загорелись от мрачного возбуждения.

Телемахон шагнул вперед, как и ожидалось от чемпиона Абаддона. В Черном Легионе не было бойца смертоноснее. Он уже обнажал клинки, когда Абаддон поднял Коготь, останавливая его.

– Мне нет нужды тратить время моего лучшего воина, – произнес он с жестокой рассудительностью. – Телемахон, прошу тебя, стой на месте. Хайон?

По-моему, я и впрямь моргнул от изумления.

– Брат?

Абаддон направил Коготь на громадную фигуру Ульреха Ансонтина.

– Убей его.

Я замешкался, и это вызвало у стоящих напротив нас воинов гортанный хохот. Телемахон что-то пробормотал себе под нос, неопределенно выражая свое неудовольствие. Он хотел этого боя. Я был склонен ему уступить, однако мой повелитель уже высказался.

– Как пожелаешь, – отозвался я с куда большей уверенностью, чем ощущал на самом деле.

– Без колдовства, – с язвительной ухмылкой заявил Даравек. – Этот вопрос решат мечи.

Абаддон ленивым жестом согласился, и после этого я уверился в том, что он меня уже убил.

Я шагнул вперед, обнажив Сакраментум и позволив серебристому клинку стать фиолетовым в порченом свете шторма. Я ответил Ульреху на салют, однако тот промолчал.

Пока мы сближались, заговорил Даравек:

– Ансонтин убил в поединках тридцать одного воина. А скольких сразил на дуэли ты, убийца?

– Троих, – отозвался я. Это вновь вызвало хохот в строю со стороны Даравека.

Ульрех держал свой клинок наготове. Когти несформировавшихся демонов оглаживали его броню, с которой холодно глядели безглазые медные черепа. Духи боли опоясывали его голову венцом блеклого свечения. Его голос загремел, словно гром:

– Я посвящаю твою смерть Богу Крови и Битвы

Я так и думал, что он это скажет.

Он не стал ждать, последует ли от меня подобное напутствие, а сразу атаковал. Оживший меч вспыхнул и рассек воздух под осиное гудение силового поля. Сакраментум заработал с куда более мелодичным урчанием, свидетельствовавшим о мастерстве его создателя.

Большинство чемпионов, вроде Нефертари и Телемахона, реализуют свой талант в поединке. Не менее – а зачастую и более – чем воинами, они являются дуэлянтами, посвящающими свою жизнь и душу гонке за совершенством в искусстве битвы с одним противником. Я ожидал, что в нашей схватке с Ульрехом первые столкновения пройдут по такой же схеме: с упором на обучении, а не на мгновенном убийстве. Мы бы обменивались ударами, изучали положение тел друг друга, выясняли предпочитаемые школы обращения с клинком и оценивали бы процесс и дух боя. Именно так начиналось большинство дуэлей, в которых опыт и умение значили куда больше, нежели в изнурительном военном столкновении. Хотя некоторые дуэлянты могут с этим и не согласиться, подобное позволяет разогреть мышцы, разогнать кровь и дает разлиться адреналиновым наркотикам систем доспеха, выигрывая для бойца время на погружение в схватку.

У Ульреха были иные мысли на сей счет. Он полагал, что гораздо выше меня как мечник, или же считал, что сможет убить меня, пока его кровь холодна, поскольку сразу же двинулся вперед и обрушил на меня серию ударов, которые я еле заблокировал плоской стороной своего бесценного меча.

При каждом парировании я отступал. Несколько воинов Даравека одобрительно заорали, видя, что я уже защищаюсь. Они подозревали, что бой кончится быстро.

Тысяча Сынов никогда не имела репутации наиболее искусных бойцов среди Легионов, и часто говорили, будто мы чересчур полагаемся на свои психические таланты для победы в войнах. Возможно, этот упрек и был отчасти верен, однако по отдельности мы не уступали мастерством нашим кузенам из других Легионов даже если не брать в расчет годы крови и сражений после восстания Гора. В то время как многие воины бились на инстинктах и выучке, мы привносили в поединки научный подход, используя ментальные техники концентрации в сочетании с медитативными ката, встречающимися в философских боевых искусствах. Принципы равновесия, действия и противодействия, способы заставить оппонента проявить изъяны своей техники и, в свою очередь, не попасться на его приманку – все эти аспекты боя наш разум заучивал за годы обучения на Тизке и в последующих войнах. В противостоянии с нашими сородичами, обученными в более дикой или негибкой манере, подобная личная дисциплина уравнивала шансы.

Так что я перед лицом подавляющей мощи Ульреха я сохранял спокойствие – по крайней мере, внешне. Он наносил удары настолько быстро и сильно, что поддержание боевой концентрации давалось мне нелегко. Я представил себе, как Телемахон с отвращением наблюдает за моим выступлением. Представил, как Абаддон глядит на меня немигающим оценивающим взглядом. У меня больше не было сомнений насчет его мотивов – отнюдь, я уверился, что он послал меня на этот бой, чтобы посмотреть, как я умру. Плоды моих неудач, которые, наконец, настало время пожинать. И как же уместно было то, что все произойдет перед самим Даравеком и будет исполнено его же чемпионом.