Черный Легион
Шрифт:
– Заберите другого. Не его. Тогда соглашение в силе.
Мне кажется, что в тот миг я почувствовал тревогу Абаддона. Когда речь шла о моем господине, никогда нельзя было быть уверенным, что действительно проявляется, а что – плод воображения. Он слишком хорошо защищал себя, или же его слишком хорошо защищали те силы, что все сильнее алкали его внимания.
– Условия уже были оговорены, – спокойно произнес Саронос. Эти слова едва не стали для него последними. Трое киборгов-таллаксов зашагали к нему, готовясь пронзить его ионизированными лучами лазеров. На близкой дистанции их
Меня занимал вопрос, умрет ли Саронос так же, как и прочие из нас. И был ли он на самом деле когда-нибудь человеком. Моим чувствам представлялось, что он одновременно остается и живым, и мертвым.
– Отпустите его, – повторила Ультио трем Призракам Варпа, все еще окружавшим Ашур-Кая.
Призраки Варпа подняли оружие. Мы вскинули свое. Еще полсекунды – и все бы сорвалось в безумие. Мне так и не довелось узнать, собирался Абаддон уступить воле Ультио или нет, поскольку заговорил Ашур-Кай. Его голос звучал напряженно из-за приставленного к подбородку клинка.
– Итзара, – тихо произнес он, используя имя человека, которым она была до хирургического вмешательства, спасшего ей жизнь и полностью преобразившего ее. – Девочка моя, эта драма устроена Богами. Порой мы должны играть свою роль в их ловушках и позволять им погрузить свои зубы в наши души, чтобы получить возможность дать бой в другой раз.
Она уставилась прямо на него – решительная, стойкая, каким-то образом одновременно пылкая и бесстрастная, как и всегда.
– Я этого не позволю.
Между ними что-то произошло, какое-то телепатическое общение. Это заняло всего миг, но не существовало способа узнать, насколько глубок был этот безмолвный разговор. Телепатия позволяет в мгновение ока передать столько смысла, что хватит на целую жизнь. Я чувствовал, как между ними протекает бессловесная беседа, а затем внимание Ультио переместилось, уходя прочь, и остановилось на мне.
– Ты прав, Ашур-Кай, – сказала она.
Что ты ей сказал? – передал я Ашур-Каю. Что ты сказал?
Он ответил на эти слова молчанием. Тем временем орудия корабля перестали отслеживать звездолеты Призраков Варпа. «Мстительный дух» опять качнулся, вновь разворачиваясь к угрожающей армаде Даравека. Вместе с кораблем повернулась и Ультио, снова оказавшись перед оккулусом. Ее нежелание что-либо говорить более напоминало горделиво носимый саван горя.
Абаддон наблюдал за всем этим со спокойствием, от которого у меня закипала кровь. Я стряхнул с доспеха когтистую лапу Заиду и посмотрел на моего повелителя.
Мои хозяева-имперцы, я хочу, чтобы вы помнили об этом моменте, когда я позже буду говорить об Абаддоне. Я хочу, чтобы, когда я буду говорить о том, как он превосходно воюет или проявляет таланты, свойственные по-настоящему харизматичным лидерам, вы помнили о сделке, которую он заключил с Призраками Варпа, и о том, как он сделал жест косовидными лезвиями Когтя, указывая на Ашур-Кая. На моего бывшего наставника. На одного из основателей Черного Легиона. На одного из незаменимых членов Эзекариона самого Абаддона. Проводника по пустоте с флагмана флота.
Помните об этом как о примере того, насколько безжалостен Абаддон. Возможно, некоторые из вас увидят в этом достоинство. Другие – недостаток. Я не могу судить за вас. Но я хочу, чтобы вы помнили об этом, поскольку это часть его сущности.
Эзекиль встретился с Ашур-Каем взглядом, всего на миг. Больше никаких прощаний между ними не было.
– Забирайте его.
В начале моей бытности подмастерьем у Ашур-Кая, когда я был юнцом на одном из многочисленных флотов Тысячи Сынов, наставник часто отмечал, что я склонен концентрироваться на деталях, упуская общую картину. Есть две вещи, последовавшие за принесением его в жертву и врезавшиеся мне в память с ясностью, которая бы в высшей степени доказала справедливость нотаций Ашур-Кая. Мне следовало бы рассказывать о том перелете, скрупулезно воспроизводя каждую мелочь. Но вместо этого оказывается, что я концентрируюсь на том, что случилось, когда исчез Ашур-Кай.
Первое произошло сразу же, однако этого больше никто не заметил. На другом конце мостика девять рубрикаторов, подчиненные воле Ашур-Кая, практически мгновенно вышли из-под его контроля. Я почувствовал, как психические пряди истончаются, а затем с беззвучным треском подаются. Девять воинов не шевелились. Они оставались на месте, прижимая к груди свои архаичные изукрашенные болтеры – бездействующие стражи, надзирающие за командной палубой и ожидающие команд колдуна. Став свободными, они признавали власть любого, кто заявил бы свои притязания на них.
В наших рядах были и другие колдуны – некоторые сильные, некоторые слабее – и многие из них могли повелевать рубрикаторами. Впрочем, мне не хотелось позволять пепельным мертвецам, ранее принадлежавшим моему бывшему наставнику, просто нести службу где-то в другом месте. Когда-то они были моими братьями, воинами роты, капитаном которой я являлся.
Для Ашур-Кая была характерна привычка заставлять рабов искусно расписывать его стражей-автоматов в традиционную тизканскую красную расцветку, которую Тысяча Сынов носила до восстания. Впрочем, их настоящую принадлежность демонстрировали наплечники в черно-золотых цветах нашего нового Легиона. Это смотрелось эффектно, и я всегда задавался вопросом о духовном смысле такого поступка. Наши колдуны куда чаще оставляли на своих рубрикаторах синюю раскраску Тысячи Сынов, выделяя всего один наплечник Черного Легиона, или же полностью перекрашивали их в черное и золото, которые носили все прочие воины под нашим знаменем. Я предпочитал второе. При определенном освещении можно было разглядеть, как сотворенная варпом синева Тысячи Сынов бурлит под черной поверхностью, как будто пытаясь вновь проступить наружу.
Я повернулся к этим алым призракам давно сгинувшего прошлого и потянулся к ним психическим захватом, который с годами стал мне чрезвычайно привычен.
Я – Хайон, – сообщил я им.
Они все развернулись ко мне. Некоторым для этого пришлось поднять взгляд со своих мест в нишах консолей экипажа, другим – посмотреть вниз с верхних мостиков.
Все – прах, – передали они в ответ. Они не обладали ни личностью, ни жизнью, и в них не было ничего, кроме смертоносности и повиновения. Позже я забрал их себе и привязал к себе. Позже. Когда смог глядеть на них дольше нескольких мгновений.