Черный меч царя Кощея
Шрифт:
Не буду врать, что это получилось у меня сразу, но я справился. В первую очередь потому что ей там, на Стеклянной горе, у страшного похитителя, моё горе никак и ничем не поможет. А вот если мне удастся сконцентрироваться, понять, куда мы влипли и что нам всем с этим делать, то, быть может, появится и логичное разрешение ситуации. Надо просто подумать.
— Пункт первый, — тихо бормотал я себе под нос, стараясь не слушать строенный мат, плеск воды и хлесткие удары помела. — Кому это выгодно? Задавать подобный вопрос маньяку с тысячелетним стажем, который одним
Разумные мысли кончились, оставалась тоска по любимой и чувство безнадёжности. Которое, впрочем, быстро сменилось здоровым мужским раздражением. Как там у Достоевского в школьной программе? «Тварь я дрожащая или право имею?» Право у меня одно — всеми силами поддерживать закон и порядок, а за тварь — отдельно ответишь!
— Упс…
По тому, как резко все замолчали, я запоздало сообразил, что, видимо, последние слова прозвучали вслух. Неудобно, право…
— Ты это, сыскной воевода, не обижайся, если я чего лишнего сболтнул, а?
— Никита Иванович, вы мне только пальцем в обидчика ткните, а уж я его научу башкой булыжники в мостовую заколачивать!
— Цыть, мужское племя! — резко оборвала верноподданнические речи Мити и царя наша эксперт-криминалистка. — Нешто не слышите, как в дверь стучат?!
Мы не слышали, это верно. Но в оправдание скажу, что отреагировали все мгновенно, вооружившись чем попало и встав стеной навстречу нежданному гостю. Особенно грозно выглядел наш самодержец в коротком стареньком сарафане (или нижней рубашке?), с ухватом наперевес.
— Кого нечистая принесла? — осторожно, с опасным распевом спросила Яга, прижимаясь спиной к уцелевшей части дверного косяка.
— Смилуйтесь, окаянные! Энто ж я, раб божий Филимонушка-а… — так же песенно донеслось снаружи.
— А чё те надо, гость надоедливый?
— Информацию для вас полезную имею. Вы ж ещё не знаете ли, что Кощей-то помер?
Повисла нехорошая тишина. Даже Баба-яга не сразу нашла нужные слова:
— Дык он же Бессмертный!
— А вот, поди ж, огонь-то таковые мелочи не разбирает…
— В дом его, — тихо приказал я.
Ситуация менялась на корню, даже с учётом того, что дьяк известное трепло и распространитель непроверенных сплетен. Царь приоткрыл дверь, Митя рыбкой метнулся вниз и через полминуты появился на пороге, крепко держа смиренного и даже не лающего на милицейский произвол гражданина Груздева.
— Один?
— Один, более никого не заметил, — чётко доложил наш младший сотрудник. — А как с задержанным быть? Вы ему самолично палец дверью сломаете или мне какое ни есть экспериментальное членовредительство доверите?
Я поднял руку для подзатыльника.
— Стало быть, сами, — всё же понял он. — Тока разрешите ухи ватой заложить и ведёрко с водой принесть, чтоб уж кровь сразу замыть, а то бабуленька ругаться будет…
— Вы чё? — мигом проснулся дьяк. — Я ж сам с повинной пришёл! Я ж, можно сказать, по доброте душевной и желанию сердешному милиции любимой содействие добровольное оказываю, а вы — сразу пытки! Не надо! Ужо небось и так всех сдам…
Ускорим перемотку, убрав лишнюю болтовню и красочную описательность момента. Если по существу, Филимон Митрофанович рассказал следующее. Как вы помните, от нас он успешно сбежал и, после того как мы скрылись в лесу, пошёл в прямо противоположном направлении.
По его словам, он дважды убегал от волков, один раз наступил на ухо спящему медведю («Хоть кто-то за Митеньку отомстил!» — не к месту вставила Яга) и в конце концов вышел на ту же Лысую гору. К его изумлению, главный вход был открыт, там мелькал свет и тянуло дымом.
Любопытство сгубило кошку, и не одну, но не Филимона Митрофановича, которому повезло пройти внутрь через прокопчённый проход и обнаружить у смятой медной решётки обуглившийся скелет в чёрных латах и оплавленной золотой короне на лысом челе!
Деликатно пощекотав труп под мышкой (а не притворяется ли?), наш дьяк добился того, что тело рассыпалось вонючим пеплом и мелкими металлическими детальками. Однако сам череп, без нижней челюсти, вполне себе уцелел, откатившись в сторону. Именно по нему искателем приключений на две тощие ягодичные мышцы и был опознан несчастный Кощей Кирдыкбабаевич Бессмертный…
— Бабуль?
— Сама не ведаю, Никитушка, чему верить, а чему нет. Одно скажу: в лицо дьяк Филька его знал. Не раз встречались, так что…
— Митя?
— Чё сразу я?!
— Не сразу, а по порядку.
— Э-э, тады ладно. Тады моё мнение такое: надоть нам самим туда сбегать да и посмотреть. Ежели и впрямь Кощей дуба дал, так на его могилке и спляшем!
— А если нет?
Митяй философски пожал плечами.
— Что ж моего царского слова не спросишь, участковый?
Тут мне даже отвечать не пришлось, поскольку дьяк наконец-то каким-то чудом осознал, что перед ним стоит царь в нижней рубашке, и добрых две-три минуты ржал, как степной жеребец, невзирая на уговоры, тычки и даже побои. Думаю, это у него уже просто нервное — в обычной жизни большего государева подхалима и днём с огнём не сыщешь…
Когда все чуточку успокоились, я предложил признать речь нашего младшего сотрудника планом действия. Согласились все, даже Баба-яга, хотя и после непродолжительного ворчания.
— Тут ить, сокол ясный, что получается. Ежели я колдану проверки ради, а Кощеюшка жив-здоров, дык он в единый миг нашу избушку выследит. А ежели без проверки на Лысую гору попрёмся, так и тут без гарантии, что нас там со сковородой не ждут!
— И что же делать?
— Куды ни кинь — всё клин! Тогда уж пошли, сотруднички, поглядим, может, я чего полезного у черепа выспрошу…