Черный меч царя Кощея
Шрифт:
— Хорошо, давайте он вас просто поднимет, и вы заберётесь внутрь, — предложил я более щадящий вариант.
Наш младший сотрудник встал спиной к избушке, сложил ладони лодочкой на уровне… мм… ниже пояса и кивнул Бабе-яге. Та довольно бодро полезла на Митьку, а потом вдруг резко спрыгнула вниз.
— Не могу, Никитушка, — краснея, шепнула она. — А вдруг он, охальник, мне под юбку заглянет?
— Да с чего вдруг?! Фу-фу-фу…
— Да уж с того, знаю я вас, мужиков! Хучь из чистого любопытства одним глазком да подсмотрит…
— Митя,
— И повернися к нам задом, к избушке передом, — добавила наша стыдливая эксперт-криминалистка. — Вот теперича полезу!
Митька отклячил задницу, послушно упёрся лбом в бревно и не возражал, пока бабка карабкалась по нему, цепляясь когтями, как кошка на дерево. Она успешно добралась до подоконника, подтянулась, до половины даже влезла и…
— Ой! Батюшки-светы, кажись, застряла-а! Ой, помогите, сотруднички-и!
Мы молча отошли в сторонку, любуясь застрявшей в окне бабкой. Яга смешно дёргала ногами во все стороны, яростно вертела всем, чем могла вертеть, и всё равно не могла продвинуться ни вперёд, ни назад.
— Никитушка-а… Митенька-а… спасите бабушку, не доводите до греха, ироды! Я ить потом чисто по-женски мстить буду!
Это, кстати, факт. Хозяйка у нас злопамятная и долгих планов мести не вынашивает, карает прямо в день обиды!
— Никитка! Митька! Вы жить хотите али нет?
Хотим, переглянувшись, решили мы.
— Разрешите пострадать? — спросил у меня мой простодушный напарник, перекрестился, взял разбег и, высоко подпрыгнув, хлопнул бабку по тощему заду! Баба-яга, словно баскетбольный мяч в корзину, пропихнулась в узкое оконце, оставив на левой створке рамы оконного проёма свою юбку. Видимо, за какой-то сучок зацепилась.
Минутой позже из оконца выглянула наша смущённая старушка:
— Ничё, навродь на мягкое приземлилась. Вот разбужу гостей, одёжу заберу и…
Сдвоенный мужской вопль из избушки заставил нас присесть. Дверь распахнулась, и с крылечка кубарем покатились царь с дьяком. Похоже, вид Бабы-яги неглиже вызвал у обоих панический страх и разом вверг в шоковое состояние. Но уж по крайней мере, протрезвели оба!
— Заходи, участковый. — В дверном проёме показалась чуть смущённая бабуля в той же многострадальной юбке. — И Митеньку бери, пущай не пужается, я уже душу-то отвела. Давненько от меня мужики с такой прытью дёру не давали. Впечатлительные-э…
Мы улыбнулись. Царь с дьяком глядели нам вслед круглыми глазами, что-то бессвязно мыча, но в дом идти не захотели. Надо будет их потом на щи приманить. Проголодаются и сами прибегут.
Некоторое время пришлось потратить на уборку внутри, расстановку табуреток, вынос пустых бутылок (вообще-то одной, но даже запаха из горлышка лично мне хватило, чтоб голова закружилась) и всё прочее по мелочи.
Митяй послушно сгонял в лес за дровами и набрал ведро воды из ручейка. Баба-яга растопила печь, поставив вариться кашу, а мне вдруг пришла в голову мысль. Не самая глупая, кстати…
— Бабуль, скажите, а нельзя как-нибудь связаться с похищенными? Ну, я имею в виду установление звуковой или визуальной связи посредством вашего чародейства.
— Дык почему ж нет? — Бабка почесала бородавку на подбородке, что-то прикидывая в уме. — Вот ежели б вещичку какую ни на есть твоей Олёнки али царицы Лидии, да хоть бы и Маняшки, кузнецовой дочери, на руках иметь. Тады можно было бы.
— У меня с собой нет, — искренне огорчился я. — У Гороха что было, так наверняка отобрали. А если в Лукошкино повернуть?
— Смыслу нет. Только время потеряем, да и с боярами бодаться радости мало, своих дел полно. Митенька, соль подай!
— Чё? Я? Не, у меня нет. — Резко дёрнувшись, он обеими руками закрыл карман старенького кафтана. — Откуль у меня-то?! Я ж с ней ещё и не… вообще не женат, не венчан, не сосватан!
— В обратном порядке, — поправил я. — Что у тебя там?
— Где?
— В кармане, балабол, — грозно пристукнула ухватом наша тихая домохозяйка. — Вынимай что ни есть на стол, а не то вдоль спины ухватом тресну! У меня сегодня нервный день, так что не застрянет…
Он скорбно вздохнул, в глазах блеснули слёзы жадности, и на столешницу лёг замызганный петушок на палочке. Самое дешёвое детское лакомство из жжёного сахара. Гребешок был изрядно обсосан, к хвосту прилипли хлебные крошки… И как такие вещи можно было таскать в кармане — ума не приложу. Растает же и…
— Вот. Маняшка свой не догрызла, мне отдала, когда в баню собиралась. А я и не успел…
Баба-яга ласково потрепала Митю по щеке, обещая всенепременно вернуть ему конфетку, как только закончит с заклинанием. Парень чуток подуспокоился.
Избушка широким мерным шагом выбралась из леса, взяв известный ей курс. Царь Горох и дьяк Груздев трусили следом, но внутрь не просились. Видимо, всё-таки наша домохозяйка умеет, когда надо, произвести неизгладимое впечатление.
Мне и Мите было предложено по миске горячей каши. Есть на ходу оказалось несложно, к тряскому бегу куриных ног вполне себе можно было подстроиться, главное, дуть хорошенько и не спешить, как на детских соревнованиях, кто быстрее съест.
Сама же Яга, крепко держа сладкого петушка на палочке, начала быстрым речитативом нашёптывать новое заклинание:
— Леденцовый петушок, лизаный гребешок, грызена головушка, кусана бородушка. На семи ветрах, у семи дорог, за синим морем твой куриный бог. Его волей, его указом, его словом и приказом обернись — замри, отомри — говори! А иначе не взыщи, попадёшь как кур в ощип…
Должен признать, что сразу леденец на палочке не сдался. Бабке пришлось его добрых минут пять уламывать, а может, и дольше, по крайней мере, мы с Митькой уже доели кашу и, скучая, постукивали деревянными ложками. Наконец, под рифмованной россыпью уговоров и угроз, петушок сдался, размяк, склонил голову набок и хитро подмигнул коричневым глазом: