Черный меч царя Кощея
Шрифт:
— То есть на стену не полезешь? — вопросительно выгнул соболиную бровь царь-батюшка.
— Полезу. Но обучен этому не был. Вы хоть как-то учитывайте специализацию — расследование уголовных дел и штурм укреплённых зданий.
— Трус…
— А в ухо?
— Царю?!
Вот, собственно, и весь конструктивный разговор. Дальше как хотите. Я действительно не представляю, что мы будем делать, прибыв на место, и самое главное, что будет делать тот самый Змей Горыныч, видя нас на пороге своего жилища. Лично я бы просто прыснул дустом…
Хотя,
— Не русский терем и не арабская архитектура, — небрежным тоном опытного искусствоведа пояснил я. — А вот, судя по острым крышам башен и специфическому разрезу зубцов стен, мы имеем дело с западногерманской готикой. Сказки братьев Гримм?
Мне никто не ответил. И не потому, что замерли, раскрыв рты в изумлении от научности моей речи, — меня вообще никто не слушал. Все были слишком заняты.
Дьяк бился лбом об пол в углу, бормоча что-то вроде «спаси и сохрани, Царица Небесная, раба своего верного Филимонушку от зубьев Змея лютого проклятущего да от статей уголовных Никитки-участкового безбожного…».
Царь Горох пыхтел в другом углу, старательно пытаясь привязать к рогам ухвата два стареньких кухонных ножа. Видимо, всерьёз намеревался идти на Горыныча, как на медведя, с вилами наперевес.
Баба-яга погрузилась в мечтательное состояние древнерусской медитации, то есть, закрыв глаза, приплясывала в одном ей слышимом ритме, кружась по избе, время от времени делая маленькие глоточки из зелёного пузырька.
Нет, слава богу, не алкоголь. Судя по яркому запаху, тройной настой валерьянки. В последнее время, если вы заметили, у бабули серьёзные проблемы с нервами…
И только верный напарник поднял на меня собачий взгляд:
— А саму сказку энтих ваших братцев Гриммов расскажете?
— Потом, — по зрелом размышлении пообещал я. — Да, честно говоря, какие уж там сказки. Подозреваю, что уж они-то точно всё у ваших деревенских спёрли. Фольклористы же…
— Мать их за ногу, — поддержал Митя. — Хуже Шекспиру!
Тоже не поспоришь. И не потому, что повода нет, а просто бессмысленно.
Иногда мне кажется, что великий английский драматург стал для нашего младшего сотрудника вторым заклятым врагом после тётки Матрёны. По крайней мере, я не мог вспомнить ни одной пьесы Шекспира, которую бы он, по уверению нашего правдолюба из Подберёзовки, не украл у местных жителей четырёх близлежащих сёл! Споил всех чохом британским виски, разговорил, записал, издал за рубежом, да и живёт себе на чужом горбу без малейшей совести…
Мои размышления прервала Баба-яга, как-то по-особенному топнувшая костяной ногой. Избушка остановилась, словно по приказу прапорщика, на ать-два, стой, грудь колесом, пятки вместе, носки врозь! Глава нашего экспертного отдела чуть сощурила левый глаз и незаметно кивнула в сторону двери. Понятно, хочет поговорить без лишних ушей.
— Митя, остаёшься за старшего. Мы с бабушкой Ягой — на разведку. До нашего возвращения сидеть тихо, ничего не предпринимать. Паникёров, дезертиров и камикадзе — расстреливать на месте. В твоём случае просто бить по маковке веником. Вопросы?
— Помолиться бы перед смертью… — мяукнул дьяк.
Я сурово кивнул — дозволяется, молитесь, гражданин. Государь молча пожал плечами, но пылающий взгляд, сверкнувший из-под бровей, предупреждал: не вернёмся через полчаса, он оседлает моего младшего сотрудника и сам на нём поедет Змея воевать! Вот хоть кол ему на голове теши, а толку…
Яга повязала платочек, поправила тёплую душегрейку, тоскливо огляделась по сторонам, явно в поиске любимого кота, не нашла, взяла с собой помело и махнула рукой мне:
— Идём, что ль, Никитушка?
Мы вышли из избушки и, приказав ей встать чуть левее, в густом орешнике, тихо пошли какой-то звериной тропкой к поблёскивающему невдалеке полупрозрачному склону.
Минут через десять — пятнадцать, я смог воочию убедиться в том, что Стеклянная гора действительно существует. Окружённая с трёх сторон вековыми лесами, а с четвёртой чистым полем, прямо перед нами высилась не слишком высокая гора — с девятиэтажный дом, не более.
Думаю, в глубине она была каменная, гранитная, а вот поверхность некогда покрывал толстый слой земли и песка. И именно он, сплавленный под страшной температурой в неровную стеклообразную массу, и дал этому месту название Стеклянная гора.
Где-то высоко, на самой вершине, темнел таинственный замок…
— А я, старая, думала, врут сказки, — с уважением постукивая кулачком по стеклу, пробормотала наша эксперт-криминалистка. — Крепко, надёжно, и не подкопаешься ниоткуда. Тропинки наверх нет, пытаться влезть… дык скользко же, как на льду. Думаю, тока взлететь и можно.
— Логично. Боюсь, что тот, кто здесь живёт, именно так всё и планировал. Тут любым войском можно хоть день, хоть месяц, хоть год стоять, а до замковых стен никак не добраться.
— И что ж мы делать-то будем, участковый?
— Договариваться, — неопределённо пояснил я.
Бабка повертела пальцем у виска, думая, что я не вижу.
Зря, благодаря отражению в мутном стекле, мне всё было отлично видно. Не скажу, что у меня в голове уже сформировался более-менее чёткий план действий, но зато я отлично помнил теорию борьбы с террористами: если не можешь спасти заложников силовым решением, то засунь свою гордость куда подальше и иди договариваться с похитителем. Тяни время, прощупывай оборону, выискивай слабые места, выжидай и, когда придёт твой час, — бей наверняка…