Черный охотник (сборнник)
Шрифт:
Смит повернулся к Джону Грэйхаму; в течение этих быстро пролетевших секунд Грэйхам стоял, как бы окаменев, прижимая девушку к своей груди. Он был позади нее, так что он оказался под защитой ее тела, и ее голова прикрывала его сердце. Когда Смит повернулся, Грэйхам уже доставал револьвер из кобуры. Его жестокое лицо озарилось сатанинской уверенностью в том, что противник не будет стрелять из боязни убить девушку. Ужас положения охватил Смита. Он видел, как медленно и с расчетом поднимается револьвер Грэйхама. Спокойное холодное выражение его лица говорило о дьявольском торжестве. «Горячка» видел только
Прямо перед глазами застывшей от ужаса девушки блеснуло оружие «Горячки». Перекосившееся от бешенства лицо, находившееся в четырех дюймах от головы Мэри, внезапно исчезло. Теперь уж не девушка, а Смит закрыл глаза. Когда он открыл их, то увидел Мэри Стэндиш, рыдавшую над телом Алана, и тело Грэйхама, лежавшего лицом в песке.
Смит подошел к Алану. Он поднял безжизненную голову, меж тем как Мэри закрыла лицо руками. В своем отчаянии она хотела только одного — умереть. В этот час торжества над Грэйхамом для нее уже не было ни надежды, ни радости. Алан умер. Страшное кровавое пятно у него на лбу, как раз под седой прядью, могло означать только смерть. А без него ей больше незачем жить…
Она протянула руку к Смиту:
— Дайте мне взглянуть на него, — прошептала она.
Горе затуманило ее взор, и она не видела лица Смита.
Но она услышала его голос:
— Он ранен, но не пулей, — говорил «Горячка» Смит. — Пуля ударилась о скалу, и осколок от нее попал ему прямо между глазами. Он не умер и не умрет!
Когда Алан вернулся к жизни, он не имел ни малейшего представления о том, сколько недель, месяцев или лет прошло с тех пор, как он очутился в «убежище фей». Он знал только, что он долго-долго мчался в пространстве на мягком облаке и тщетно старался догнать девушку с развевающимися волосами, которая неслась перед ним на другом облаке. Но наконец облако рассыпалось, как большая глыба льда, и девушка погрузилась в неизмеримую глубину, над которой они неслись, а он прыгнул следом за ней. Потом появились какие-то странные огни, затем наступил мрак и послышались звуки, напоминавшие бряцание бубна, и чьи-то голоса. Потом он погрузился в долгий сон, а проснувшись, обнаружил, что лежит в постели. Совсем близко над ним склонилось лицо с сияющими глазами и смотрело на него сквозь слезы.
Голос прошептал ему сладко, нежно, радостно:
— Алан!
Он попытался протянуть руки. Лицо приблизилось, прижалось к его лицу Нежные руки обвились вокруг его шеи; еще более нежные губы целовали его глаза. Он слышал тихие рыдания. Алан знал, что погоня кончилась, и он победил.
Это было на пятый день после битвы в расщелине. А на шестой он сидел на кровати, весь обложенный подушками.
И Смит, и Киок, и Ноадлюк, и Татпан, и Топкок, и Вегарук, его старая экономка, — все приходили навещать его, а Мэри только изредка и лишь на несколько минут отлучалась от него. Но Тоток и Амок Тулик не приходили. Алан видел странную перемену в Киок и решил, что они умерли. Он боялся спросить, потому что больше всех других любил этих двух недостававших товарищей.
Смит первый рассказал ему подробности того, что случилось; но он мало останавливался
— С Грэйхам ом пришло больше тридцати человек, а семь раненых осталось на нашем попечении. Теперь, когда Грэйхам умер, они в смертельном страхе: боятся, как бы мы не отдали их в руки правосудия. А без Грэйхама и Росланда, которые могли за них заступиться с помощью денег, они знают, что погибли.
— А наши люди? — тихо спросил Алан.
— Сражались, как дьяволы.
— Да, я знаю, но…
— Они, не теряя ни минуты, пришли с гор.
— Вы понимаете, о чем я хочу спросить, Смит?
— Да, Алан. Семеро убитых, включая Соквэнну.
Он стал перечислять их по именам. Тотока и Амок Тупика среди них не было.
— А Тоток?
— Ранен. Был на краю смерти, и это чуть не убило Киок. Она с ним днем и ночью, и ревнует, как дикая кошка, если кто-нибудь другой пытается ухаживать за ним.
— В таком случае, я доволен, что Тоток ранен! — Алан улыбнулся, а потом спросил:
— А где Амок Тулик?
«Горячка» опустил голову и покраснел, как мальчик.
— Спросите ее, Алан.
Немного спустя Алан задал тот же вопрос Мэри. Она тоже покраснела, ее глаза таинственно засияли.
— Вы должны подождать, — промолвила она и больше не прибавила ни слова, хотя он наклонил ее голову и держал в руках мягкие нежные волосы, угрожая не отпускать их до тех пор, пока она не откроет ему секрета. В ответ Мэри тихо вздохнула, прижалась своим зарумянившемся лицом к его шее и прошептала, что охотно принимает наказание. Таким образом, осталось тайной, куда исчез Амок Тулик и что такое он делает.
Немного спустя Алан решил, что догадывается, в чем дело.
— Я не нуждаюсь в докторе, но вы были очень заботливы, если послали Амок Тулика за ним. — Потом он вдруг спохватился: — Какой я бесчувственный дурак! Конечно, есть другие, которым доктор нужнее, чем мне.
Мэри кивнула головой.
— Но я думала главным образом о вас, когда посылала Амок Тулика в Танана. Он поехал верхом на Кооке и может вернуться каждую минуту.
Она отвернулась, так что Алан мог видеть только кончик розового уха.
— Очень скоро я поправлюсь и буду готов к путешествию, — сказал он. — Тогда мы отправимся в Штаты, как и предполагали.
— Вам придется ехать одному, Алан. Я буду слишком занята устройством нового дома.
Она сказала это таким спокойным серьезным голосом, что он был изумлен.
— Я уже распорядилась нарубить лес в предгорьях, — продолжала она. — Смит и Амок Тулик скоро приступят к постройке. Мне очень жаль, что вы считаете таким важным ваше дело в Штатах, Алан. Будет немного тоскливо, когда вы уедете.
Он прошептал:
— Мэри!
Она не повернулась.
— Мэри!
Когда она обернулась, Алан опять увидел мягкий трепет жилки, которая билась у нее около горла.
Теперь он узнал секрет — его тихо прошептали горячие нежные губы, прижавшиеся к его губам.
— Я не за доктором послала, Алан. За обручальными кольцами. Они нужны не только нам с вами, но и «Горячке» Смиту с Ноадлюк, и Тотоку с Киок. Конечно, мы можем: обождать…
Ей не пришлось кончить. Алан с такой страстью приник к ее губам, что ее сердце затрепетало от радости.